Без каких зданий нельзя представить современную Москву: выбор визионеров
Красная площадь, Большой театр или смотровая площадка ЦДМ — список туристических мест Москвы не меняется десятилетиями. И это логично, особенно учитывая яркое прошлое города, реализованное в архитектуре. Но иной раз стоит пойти дальше этого знакомого набора, чтобы увидеть другие городские жемчужины — современные и не менее впечатляющие.
Архитектурный сдвиг последних 10–15 лет кардинально изменил облик столицы — настолько, что теперь современную московскую архитектуру можно всерьез изучать, обсуждать и показывать. В Москве 2020-х появились здания, которые действительно стоит увидеть — не только ради эстетики, но и чтобы лучше понять, как на наших глазах меняются архитектурные и урбанистические принципы. Своими must-see-объектами и мыслями о будущем Москвы поделились архитектурные эксперты:
- Роман Крихели — архитектор, основатель компании SuperpositionⓇ;
- Игорь Апарин — архитектор, основатель студии «NOῨD короткийметр»;
- Ирина Кузнецова — куратор выставочных, образовательных, издательских программ комитета по архитектуре и градостроительству города Москвы, входящего в Комплекс градостроительной политики и строительства города Москвы;
- Айрат Багаутдинов — основатель проекта «Москва глазами инженера».
Возрожденные старые здания как передовая архитектура
Современная архитектура Москвы все чаще опирается на внимательную работу с наследием, особенно со старинными промышленными зонами рубежа XIX и ХХ веков. В городе один за другим появляются проекты, где новые функции встраиваются в индустриальное наследие: от ГЭС-2, превращенной в культурный центр, до Хлебозавода № 9 и «Красной стрелы», переосмысленных как пространства для жизни, работы и городских сервисов.
Вместо сноса — точечная реставрация и бережное переосмысление: заводы, склады, фабрики начала XX века становятся знаковыми точками притяжения, где старый кирпич и металл соседствуют с террасами, стеклом и современными планировками. Это делает застройку эстетически цельной: история и современность объединяются в единую архитектурную ткань. Такой подход давно стал нормой в мировых мегаполисах и все чаще применяется в России, уже далеко не только в Москве.
«Хлебозавод № 9, который делала команда Леши Капитанова, — одно из любимых мест столицы. Мы там долгое время арендовали площадь, проводили лектории, школу гида. Мне очень нравится, как там зажило позднее наследие конструктивизма. Все сделано без пафоса, с минимальными вложениями, но получилось классно.
Противоположный пример — бизнес-центр «Большевик». Проект сделан очень дорого, с нуля, на территории бывшей фабрики. Это оммаж русскому авангарду: цилиндрическая форма с консольным объемом. Архитектура бережная, гуманная, деликатная. Там же Музей русского импрессионизма, который я тоже считаю одним из самых ярких зданий современной Москвы.
ЖК «Красная стрела» — бывший склад 1913 года, его тоже реконструировала команда Капитанова. Красный кирпич, бетонные перекрытия. Я там живу, спускаюсь в кафешки, это часть моей жизни».
Одно из главных архитектурных событий Москвы последних лет, безусловно, Дом культуры ГЭС-2. Первая в Москве гидроэлектростанция, построенная еще при царе, получила вторую жизнь как крупнейший в стране центр современного искусства. После реконструкции по проекту Ренцо Пиано здание стало мультиформатной площадкой: здесь проходят выставки, концерты, кинопоказы и образовательные программы. Бесплатный коворкинг, ресторан с панорамой на реку и книжный магазин превращают ГЭС-2 не просто в музей, а в полноценное городское пространство для общения, досуга и культурного туризма. Этот объект называют в числе важнейших сразу три наших собеседника.
Айрат Багаутдинов: «Эта локация не нуждается в дополнительном представлении. Она и так стала одной из самых популярных среди москвичей за последние годы. Там приятно и на набережной, и в атриуме, и на газоне у березовой рощи. Очень тонко соединена оригинальная архитектура Василия Башкирова начала XX века и новации Пиано».
«ГЭС-2 — мой личный фаворит. Там не просто смотришь выставку, а буквально переключаешься в другое состояние. Воздух, бетон, минимум цвета — все работает на восприятие. Пространство ощущается почти как храм современного искусства».
«По-моему, это настоящая жемчужина. Впечатлил не меньше Центра Жоржа Помпиду того же Пиано. Часто бываю там на выставках и кинопоказах».
В продолжение темы бережной реконструкции Апарин выделяет и Дом Наркомфина — легендарный дом-коммуну, построенный в конце 1920-х по проекту великого архитектора-конструктивиста Моисея Гинзбурга. «Это тот случай, когда здание попало в единственно правильные архитектурные руки. — Результат того стоил. Я бы даже назвал это реставрацией, а не реконструкцией, — говорит архитектор. — Я фанат старой Москвы, поэтому чаще обращаю внимание на качественную реконструкцию и приспособление зданий».
Новая архитектура: сдержанная цельность и яркие исключения
Современная архитектура Москвы уже много лет делает ставку на сдержанность и цельность. Такой подход — реакция на хаотичный визуальный стиль 1990–2000-х, когда город напоминал парад башенок и псевдоисторических фасадов. В противовес той эклектике новые здания строятся с прицелом на простые формы, нейтральную палитру и точную работу с масштабом. Главная задача — объединить город в один визуальный код, сгладить разрыв между центром и окраинами, создать цельную среду. Такой подход сформировал архитектурную логику, в которой ценятся конструктивизм, функциональность и уважение к контексту.
Но сегодня, когда визуальная цельность достигнута, появляется новый тренд: здания, которые сознательно выбиваются из общего ритма. Они не подстраиваются под окружение — наоборот, подчеркивают свои отличия. Один из самых заметных примеров — жилой комплекс «Бадаевский» на набережной Москвы-реки, где индустриальное наследие соединяется с авангардной формой и инженерной дерзостью.
Роман Крихели: «Проект Herzog & de Meuron, где над старым зданием завода буквально парит горизонтальный небоскреб, — очень редкий для Москвы пример радикальной архитектуры, при этом максимально точный: сохраняется исторический объем, а над ним рождается новое. Инженерно, эстетично, культурно — мощный жест. Мне посчастливилось делать для него айдентику и маркетинг».
Игорь Апарин: «Бадаевский» — это инженерное чудо, проект-утопия. Я не уверен, правда, что он уместен на 100%, но дух захватывает даже в недостроенном виде».
Крихели рассказывает и о других новых клубных домах, сочетающих амбициозную форму и уважение к контексту: «Forum на Садовом кольце — пиксельный крест над зданием первого московского электротеатра. Он встроен в контекст не через подражание, а через собственную стратегию. Без страха быть не как все. У Opus (за его архитектуру отвечало бюро «Цимайло, Ляшенко и партнеры», также герои проекта «РБК Визионеры») другая тональность, отражающая диалог с водой и ландшафтом. Это архитектура с характером, но внимательная к пространству. Контекст здесь не ограничение, а партнер».
Из культурных объектов выделяется музей «Гараж», появившийся на месте бывшего ресторана «Времена года» и давно ставший архитектурной достопримечательностью.
Игорь Апарин называет «Гараж» флагманским проектом 2010-х, который «не теряет актуальности уже десять лет», а Айрат Багаутдинов говорит, что сам проводит много времени в «Гараже», разглядывая оригинальные железобетонные конструкции и фрагменты мозаики. Ощущение патины и старины в контексте современного здания, по признанию Айрата, для него особенно важно.
Даже такие привычные здания, как школы и детские сады, в Москве теперь делают с фантазией и вниманием к деталям. Вместо типовых коробок — яркие, удобные и гибкие пространства, где можно двигать стены, перестраивать мебель и адаптировать интерьер под определенные занятия. В новых проектах, вроде детсада «Волшебная долина» в Коммунарке или обновленного «Феникса» в Бирюлево, важна не только красота, но и то, как здание помогает детям учиться и развиваться. Все чаще появляются зоны для игр и тишины, небольшие выставочные уголки, а также решения для детей с особыми потребностями.
«В Москве все больше внимания уделяется авторской архитектуре и все меньше — типовым проектам школ и жилья. Это касается не только частных, но и государственных объектов. Яркий пример — новые корпуса МГТУ им. Баумана. Многие не верят, что это студенческие общежития. Уже выпустившиеся студенты завидуют. Особенно ценно, что кампус открыт для всех горожан».
Как меняется Москва: масштаб, стиль и мировое влияние
Столица продолжает разрастаться: и вширь, и ввысь, и по числу жителей. При этом за последние годы у Москвы сложился сдержанный международный стиль, корнями уходящий в послевоенный модернизм, но адаптированный под XXI век.
Айрат Багаутдинов: «За последние 10–15 лет в Москве доминирует неомодернизм — возвращение к эстетике 1960–1970-х: простая геометрия, сталь, стекло, бетон, отсутствие декора. Особенно это видно сейчас: «неомодернизм вытеснил постмодерн, неоклассику и эклектику, характерные для эпохи Лужкова и начала 2010-х».
Новые здания встроены в среду с множеством исторических слоев. В отличие от Петербурга, здесь сложность городской ткани отражает сложность истории. Архитектурно Москва движется по линии неомодернизма. Градостроительно — к повышению этажности и к плотной агломерации: города-спутники сращиваются с мегаполисом».
Роман Крихели: «Я бы выделил сразу две тенденции. С одной стороны, четкая стратегия: Москва все больше ориентирована на человека… Это курс, во многом вдохновленный скандинавским подходом: город как среда для жизни, а не просто территория под застройку».
Ирина Кузнецова: «Согласно нашим книгам для детей («Москва для детей. Пять маршрутов по современной архитектуре», «Я — Москва. Как устроен город»), хорошая городская среда должна быть безопасной, благоустроенной, давать возможности для развития, создавать социальные связи и быть разнообразной. Главная задача города — делать человека счастливым. У Москвы это неплохо получается».
Еще десять лет назад сложно было представить, насколько быстро изменится архитектура Москвы. Сегодня она демонстрирует не просто мировой уровень, а во многом опережает глобальные практики. Это происходит и благодаря тем, кто умеет смотреть вперед и видеть больше, — визионерам, постоянно меняющим город к лучшему.