«Я слышу то, что пишу» и другие цитаты писателя Юна Фоссе
«Я слушаю. Слушаю и слышу то, что пишу. Не визуализирую, не представляю — именно слышу. И понятия не имею, откуда оно приходит. Разумеется, откуда-то изнутри меня. Это мой язык, и кое-что из известного мне я использую в качестве материала».
Так про сущность своего творческого метода говорит Юн Фоссе, новоиспеченный лауреат Нобелевской премии по литературе. Формулировка «за новаторские пьесы и прозу, выражающие невыразимое» апеллирует как к виртуозной стилистической основе книг Фоссе, пользующимся нюнорском, новонорвежским языком, в качестве основного, так и к более неуловимой — идейная составляющая его произведений словно проникает сквозь пальцы всех безымянных и дублирующих друг друга персонажей, сквозь дробящиеся строки и отсутствие знаков препинания: ее надо искать именно в паузах, в трещинах текста.
Юн Олав Фоссе родился в краю фьордов и ветров и детство провел в деревеньке Страндебарм, посередине второго по размеру фьорда Норвегии, Хардангер-фьорда, на западе страны. Там же находятся дом его родителей, и дом, принадлежащий его бабушке и дедушке. Сей бытовой факт рифмуется с мотивами его пьес: дом, принадлежащий бабушке одного из персонажей («Кто-то вот-вот придет»), и родительский дом в драме «Имя». У него был велосипед, гитара, самые длинные волосы в округе… И природная тяга к творчеству — сочинять он, по собственным словам, стал в 12-летнем возрасте: стихи, тексты песен, прозу.
На этом самом западе Норвегии был распространен особый диалект норвежского языка, так называемый «нюнорск», новонорвежский язык. Вообще, норвежский — язык с небольшим количеством времен, простой грамматикой и словарным запасом неисполинских масштабов. Еще норвежский — один из праотцов английского, поэтому в базисе своем уже знаком людям. Но Фоссе с самых первых произведений избрал своим посредником именно нюнорск. Поэтому некоторые усматривают в присуждении ему Нобелевской премии политический подтекст. «Нюнорск — язык меньшинства, находящегося под постоянным давлением. А Фоссе — абсолютный хранитель этого языка, к тому же, продемонстрировавший прекрасные литературные качества оного», — замечает Астрид Мейер, литературный редактор газеты Klassekampen.
«Это просто-напросто мой язык. Я учил его с первых моих дней в школе. Это язык меньшинства, и для меня как писателя это лишь преимущество».
Как бы то ни было, в 1979 году Юн поступил в Бергенский университет, где изучал социологию, философию и литературу. И в пору изучения последней он заметил, что все литературные теории включали себя в качестве центральной фигуры повествователя: личность, характер, отношения между его точкой зрения и другими персонажами. Фоссе же казалось, что центральной фигурой должен быть писатель, взгляд на мир и вещи, его составляющие. Именно он, писатель, наделяет материальностью написанное.
В произведениях Фоссе существует контрапункт между ограниченностью внешнего мира и необъятностью внутреннего — «действие» его историй разворачивается в комнатах, подвалах, номерах отеля, а в этой среде существуют те, кто мыслями находятся выше. Те, кому необходимо проломить эти клаустрофобные стены. Проза Фоссе являет собой оркестрованный материал, совмещающий философию, анекдоты из жизни и критические мысли. События не столько происходят, сколько окантовываются вокруг выбранных автором сюжетообразующих тем. Например, в «Другом имени», первой части «Септологии», это двойничество, взаимодействие искусства и жизни и их взаимоограничения; в «Меланхолии II» это старость, ущербность человеческого тела; «Утро и вечер» становятся медитацией на наделение человеческой жизни смыслом в краткий промежуток между рождением и смертью.
События не столько происходят, сколько окантовываются вокруг выбранных автором сюжетообразующих тем.
Первый роман, «Красное, черное», Фоссе написал в двадцать, а издан он был через три года. Параллельно он работал консультантом в издательстве, переводчиком, преподавателем писательского мастерства. Тогда же устроился на работу в газету Gula Tidend, но вскрылся один серьезный недостаток: Юн не любил много общаться с людьми. Тенденция эта продолжилась и потом: интервью он предпочитает давать по электронной почте, нежели сидя лицом к лицу.
«Пишу я больше для того, чтобы избавиться от себя, нежели чтобы себя выразить».
Ранние романы представляли собой вещи в себе с замкнутым текстуальным пространством, состоящим из бубнящих монологов от различных социальных париев: алкоголиков, бедняков, изгоев. Есть над персонажами всегда нечто невыразимое, что выше их понимания, — поэтому сами герои становятся блаженными, лишенными, странными. А в уста этим блаженным вкладывается истина столь непознаваемая и вопросы столь обескураживающие, что уста рвутся, а слова промямливаются.
Такое отношение к героям и к откровениям в их устах не ново: Фоссе черпает вдохновение у литературных величин вроде Ибсена, Чехова, Беккета и Мейстера Экхарта.
«Когда я пишу хорошо, то у меня появляется отчетливое и ясное ощущение, что я пишу что-то уже написанное ранее. Это откуда-то из других пространств — мне надо просто записать это, пока не исчезло».
Например, обе части романа «Утро и вечер» написаны практически за раз, дебютная пьеса «Кто-то вот-вот придет» тоже появилась на одном дыхании.
«Когда я пишу хорошо, то у меня появляется отчетливое и ясное ощущение, что я пишу что-то уже написанное ранее».
Кстати, о пьесах.
Молодому Фоссе театр казался местом притворства и преувеличенных эмоций, так что никакого желания входить в этот мир у него не было. Но иногда художником руководит не его творческая воля, а обычная человеческая нужда — в начале девяностых, спустя десять лет после публикации дебютного романа, Фоссе оказался на мели. Театральный режиссер Кай Йонсен (который впоследствии поставил с десяток мировых премьер пьес Фоссе), будучи знакомым с работами Юна, чувствовал, что тот может стать хорошим драматургом — такое внимание к артикулируемому, музыкальность и ритмичность фраз, строгость эмоций были в его книгах. Он несколько раз предлагал Фоссе написать пьесу, но тот постоянно отказывал.
Наконец, в 1992 году Фоссе откликнулся на такое предложение за вполне приличный гонорар. Драма «Кто-то вот-вот придет» стала едва ли не самой известной работой Фоссе, была поставлена бесчисленное количество раз и явилась своеобразным ответом Юна своему учителю Беккету и его «В ожидании Годо». Как вспоминает сам автор, это оказалось «поразительно просто» и стало для него одним из главных откровений в писательской деятельности.
Если проза Фоссе характерна замедленным темпом, длинными абзацами, пренебрежением языковыми нормами, то драматургия обрывиста, стаккатирована, лишь намечена, но абсолютно самодостаточна для трактовок, разыгрывается даже меж двумя персонажами («Мать и сын»).
После этого Фоссе с неожиданностью для самого себя стал драматургом и следующие 30 лет занимался созданием пьес. В 1999 году пришло и мировое признание — дебютная пьеса была с триумфом поставлена в Париже Клодом Режи.
В XXI век Фоссе вошел всемирно известным драматургом, чьи пьесы ставятся, переводятся и интерпретируются по всему миру. По тонкому замечанию Юрия Бутусова, драматургия Фоссе является квинтэссенцией скандинавской драмы — там и борьба со внутренними троллями Ибсена, и вечные персонажи в лице деперсонифицированных Мужчины и Женщины по Стриндбергу, а также символизм Метерлинка и обрывистость, шероховатость Беккета.
Но после «Я ветер» (и «Эти глаза», сделанной по заказу) Фоссе прекратил писать пьесы, потому что почувствовал себя драматургически истощенным. Однако сам же предложил любопытную классификацию своей драматургии: если рассматривать драматическое творчество Фоссе как одну грандиозную пьесу, то «Имя» могло бы быть первым актом, а «Ночные песни» вторым; или «Зима» первым, а «Кто-то вот-вот придет» вторым.
Несмотря на некую потусторонность произведений Фоссе, сам писатель не задумывается о смерти и ее последствиях, так как и здесь, в жизни, есть достаточно затрагивающих его вещей — душевная боль, меланхолия, депрессия. Все это возможно обратить в дар — если уметь это делать. Так что эмоциональные составляющие жизни Фоссе стали базисом его литературы — вплоть до алкоголизма некоторых его персонажей, которым он страдал и сам.
Фоссе пил, дабы утихомирить тревогу от жизни, но никогда за письменным столом или из-за литературы. Он никогда не напивался вдрызг, но пил, дабы «быть как все», «быть нормальным». В течение нескольких месяцев Фоссе пил круглосуточно, потом потерял сознание, а потом «внезапно» решил бросить пить.
2012-й оказался поворотным для Фоссе годом: он стал католиком, бросил пить, наново женился, перестал посещать бары и постановки собственных пьес, стал вести менее социальный образ жизни. А годом ранее он получил привилегию жить в Гротто — резиденции неподалеку от королевского дворца в Осло, где обитали самые значительные, по мнению королевской семьи, художники. Так, Фоссе переехал от вида дождей, фьордов и гор в более привилегированную среду.
Довольно много пережив за десять лет, он вынужден был сделать паузу в писательстве, дабы усвоить этот опыт. Но после этого начался новый творческий этап, разделенный по фазам: «Без сна», «Сны Олава» и «Вечерняя вязь» стали «Трилогией», «Септология» тоже разделилась на три части.
«Я боялся, что умру, не успев доделать "Септологию". Мне было, что сказать, и я чувствовал, что должен это сделать».
«Септологию» Фоссе начал писать во Франции, в Бранге, в замке, когда-то принадлежащем поэту Полю Клоделю.
«Там было очень жарко. Но к счастью, у нас была комната на холодной стороне замка. Ранним утром я прогуливался, а днем писал начало "Септологии" просто лежа с планшетом на диване. Мне достаточно просто начать писать — писательского блока у меня нет».
Так и появился роман о двойничестве, массивный труд в полторы тысячи страниц и в семи частях, объединенных в три тома, о двух и едином (как проговаривалось в первой пьесе: «Мы побудем наедине вдвоем»), результат творчества при свете дня:
«Годами я писал пьесы — и это больше об ограниченности, достижении интенсивности и концентрации. А в подобной медленной прозе требуется больше времени и покоя как внутри меня, так и снаружи. Я начал с одного главного героя, а разделились два Асле уже в процессе написания».
Два героя — художники Асле, живущие в разных местах, но проживающие грани одной жизни.
Помимо прочего, Фоссе пишет эссе, детскую прозу, работает и переводчиком — перевел на норвежский Библию, Георга Тракля, мечтает перевести Чехова.
«Я просто странный парень с запада Норвегии, из сельской части».
По словам участника международного симпозиума переводчиков, издателей и журналистов, организованного Фондом Фоссе в 2022 году, Юн вырос помесью анархиста и коммуниста — просто «хиппи», что любил играть на скрипке и читать в деревне. Поступил в Бергенский университет, где изучал сравнительное литературоведение и начал писать на нюнорске, характерном для сельских районов запада.
Несмотря на то что Фоссе в писательстве с ранней юности, он считает, что только сейчас, к 60, он «что-то понял» и «чему-то» научился: «Приятно прожить много лет, иметь некоторое количество спокойствия и успеть сделать кучу вещей. Мне никогда не было так хорошо, как сейчас».
Это фраза из интервью 2019 года. По прошествии еще нескольких лет, творческий бутон Фоссе расцвел еще сильнее — Нобелевская премия, которую тот принял с истинно северным хладнокровием, тому очередное доказательство.