Летописец из спагетти-вестернов: что оставил после себя Эннио Морриконе

Читать в полной версии

То, что мы привыкли называть вдохновением, Эннио Морриконе считал тяжким трудом. Он признавался, что в основе его творческой карьеры не был заложен какой-то конкретный момент или озарение. Вдохновением для него служила вся музыка, любой известный жанр, а инструментом — страсть к экспериментам и кропотливая, глубокая проработка навыков.

В 12 лет он стал учеником римской консерватории Санта-Чечилия, где под наставничеством одного из величайших педагогов Гоффредо Петрасси получил образование по трем направлениям в классах композиции, оркестра и трубы. В 16-летнем возрасте Эннио заменил отца, джазового трубача, в ансамбле Альберто Фламини, а затем постепенно пришел к аранжировкам, сочиняя мелодии для теле- и радиопостановок. О своей фамилии в титрах в те годы он не мог мечтать: лишь тень юного и никому не известного композитора ютилась за развлекательным контентом.

Музыку к своему первому фильму, «Смерть друга», он написал в только в 31 год. Спустя четыре года после дебюта Морриконе встретился с одноклассником Серджио Леоне, который даже не смог его припомнить. Вместе они поработали над легендарной лентой «За пригоршню долларов» и стали сотрудничать в дальнейшем. Со всеми колокольчиками, флейтой и электрогитарой в титрах Морриконе был прописан под псевдонимом Лео Николс.

Спагетти-вестерны 1960-х открыли Эннио для других выдающихся итальянских кинематографистов: Серджио Корбуччи, коллега Леоне по жанру, успел вырвать Морриконе из цепких лап режиссера и сделать с ним четыре приключенческих картины. Но не только вестерны захлестнули начинающего кинокомпозитора: Пьер Паоло Пазолини в 1966 году снял «Птицы большие и малые» с музыкой Морриконе, а спустя два года — «Теорему»; Бернардо Бертолуччи поработал с ним над картинами «Перед революцией» и «Партнер»; под закат десятилетия к итальянскому музыканту причалил Михаил Калатозов, автор каннского триумфатора «Летят журавли», с проектом «Красная палатка» о международной арктической экспедиции. Калатозов не будет последним русским постановщиком, с которым доведется сотрудничать Морриконе: через 35 лет он напишет музыку к фильму Владимира Хотиненко «72 метра», впечатлившись гуманизмом идеи картины.

Для Хотиненко этот опыт стал одним из самых захватывающих событий в жизни, в интервью он неоднократно подчеркивал, что Морриконе — гений и великий экспериментатор. Композитор действительно прославился экспериментами, которые возникали, в частности, благодаря тому, что в качестве инструментов он рассматривал и людей — исполнителей и музыкантов — и окружающие предметы, не относящиеся к музыке. Женский голос в своих аранжировках он вплетал в ткань мелодии, вводил в партитуру звуки печатных машинок, полицейских сирен, жестяных банок, свистков, различные шумы. Он считал, что музыка не должна «прислуживать» сюжету. Он сделал музыку главным действующим персонажем фильмов.

Между громкими именами, ставшими вехами в карьере Морриконе, помещались десятки фильмов и телепроектов других режиссеров — из десятилетия в десятилетие продуктивный композитор выдавал рекордные результаты.

Востребованность и широчайшая известность на родине тем не менее не приносили ему подобного успеха за океаном. Голливуд, хотя и оглядывался на Морриконе с нескрываемым восхищением, не спешил осыпать итальянского композитора щедрыми предложениями и гонорарами. Он удостоился одной из пяти возможных премий «Грэмми», трех из предполагаемых девяти «Золотых глобусов». Первый «Оскар» — почетный — Морриконе получил в 2008 году за вклад в киноискусство, после пяти номинаций, в том числе за «Дни жатвы» Терренса Малика, «Миссию» Роланда Жоффе и «Неприкасаемых» Брайана Де Пальмы. Единственная номинация, которая все же принесла композитору статуэтку, относится к 2015 году. Американская киноакадемия благодаря стараниям и длинному языку Квентина Тарантино, который палил из всех орудий новостями и восторгами по поводу сотрудничества с Морриконе, сдалась и отметила работу композитора над «Омерзительной восьмеркой».

Причем Эннио Морриконе еще за год до выхода фильма публично отказывался от любых взаимодействий с новыми режиссерами, особенно голливудскими. Композитор объяснял это тем, что ему уже довелось попробовать множество разных способов коллегиального решения творческих задач, и поиск истинно подходящей для сюжета мелодии в таких условиях его утомил. Возможно, одной из причин столь убежденной категоричности стала неудача с треком «Ancora Qui» для фильма Тарантино «Джанго освобожденный». Услышав обработку своей музыки в финальной версии песни, Морриконе вскипел от ярости и зарекся работать с режиссером. Ситуацию спасли страсть Тарантино к вестернам и мощный сценарий «Восьмерки».

Впрочем, если бы Морриконе занимался только киномузыкой, в его списке было бы в два раза больше фильмов (сейчас их более 400-х). Его влияние распространилось на итальянскую эстраду: он создавал композиции для Марио Ланцы, Миранды Мартино и Джанни Моранди. Уделял внимание итальянской народной музыке, экспериментировал с авангардом, рок-н-роллом, джазом и классическими мелодиями. С 1958 по 2018 годы ездил с оркестрами по всему миру в качестве дирижера. В 2015 году посещал и Россию.

«Точно могу сказать, это должно идти изнутри. Думаю, что художник, когда создает свое произведение, должен подходить к его созданию именно так — он должен реагировать на то, что происходит в мире, отражать эпоху. Не могу говорить за всех, но мне кажется, это должно происходить именно так: когда создается произведение искусства, в нем должна отражаться эпоха. Но, конечно, это исходит откуда-то изнутри и зависит от художника», — так Морриконе объяснял однажды суть взаимодействия художника с искусством без отрыва от эпохи.

Если применить эти слова непосредственно к Эннио Морриконе — гениальному итальянскому композитору, чьи мелодии более полувека сопровождали взросление нескольких поколений, то можно получить летописца от музыки, скрупулезно фиксирующего едва ли не каждый месяц ускользающего прошлого.