Революции и шпионы: как изображают Россию в зарубежных фильмах
Чернокожий граф Ростов, веселый император Петр, ручной медведь, отрубленные головы врагов, памятник Петру Великому верхом на медведе и галлюциногенные грибы — эти детали привлекли внимание многих зрителей нового сериала «Великая». Он вышел на Hulu и посвящен российской императрице Екатерине II — ее играет Эль Фаннинг. И хотя сериал ни в коей мере не претендует на документальность — его сильная сторона именно в гипертрофированной китчевости, — он в очередной раз заставляет задуматься о том, как Россия выглядела и изображалась в иностранных фильмах. Другой мотив для схожих размышлений можно обнаружить в нашумевшем сериале BBC «Убивая Еву», сюжет которого не раз знакомит зрителя с Москвой (а порой и «Москвой», ведь экранное воплощение города оказывается весьма своеобразным), а также с российской глубинкой, каждый житель которой весьма уверенно говорит по-английски.
Русские сенсации и рождение стереотипов
Первыми русскими сюжетами, которые привлекли внимание зарубежных кинематографистов, были самые скандальные русские события своего времени — история старца Григория Распутина и революция 1917 года. Уже через несколько месяцев после убийства Распутина в прокат вышли картины — британская («Григорий Распутин, черный монах») и американская («Падение Романовых» Герберта Бренона), — посвященные громким событиям. Последняя отдельно примечательна тем, что в ней сыграл самого себя монах Илиодор — протеже Распутина. Публикой история была принята неплохо — нам, впрочем, остается лишь довериться впечатлениям, потому что сам фильм утерян.
Революция и Распутин — эти две темы станут одними из наиболее популярных для рассказа о России в западном (прежде всего — голливудском) кинематографе. В начале 1930-х в Германии выходит фильм «Распутин — демон женщин». Заглавного героя играет великий Конрад Фейдт — в его исполнении старец очень похож на Мефистофеля: коварно плетет интриги при дворе, обольщает женщин и умирает под аккомпанемент песни «Ямщик, не гони лошадей».
Однако канон рассказа о Распутине сформировался в картине «Распутин и императрица». Сюжет рассказывает о богатой и славной семье Николая II, одурманенной и захваченной злым монахом Распутиным, который предстает практически мистической фигурой. Тот сообщает императору, что послан Богом ради спасения больного наследника, но на самом деле все, что его интересует, — это власть: он примеряет на себя императорский трон и расставляет вокруг царя своих людей. Лишь фрейлина Наташа (ее прообразом была Ирина Юсупова) остается верна царю и содействует убийству Распутина.
После выхода фильма Юсупова подала в суд на MGM, обвинив создателей в распространении клеветы, и выиграла дело — с тех пор в голливудских картинах стали предупреждать зрителей о том, что «все имена и события в произведении вымышлены».
Видимо, обаяние образа — империя перед крушением, оказавшаяся во власти мистического старца, — оказалось настолько мощным, что эта версия истории с небольшими вариациями будет потом воспроизводиться вновь и вновь: в хорроре британской студии Hammer 1967 года, в итальянских «Ночах Распутина», в «Николае и Александре» и даже в относительно недавнем фильме «Распутин», где бородатого монаха сыграл Жерар Депардье.
Революция и приход к власти большевиков также вдохновляли режиссеров и сценаристов, причем их интересовали не столько сами исторические события, сколько блеск русских аристократов и их крушение; публика обожала такие истории. В британском фильме 1937 года «Рыцарь без доспехов» Марлен Дитрих играет дочь русского генерала, которая после революции арестовывается за аристократическое происхождение, но в итоге спасается — ей помогает английский шпион. В «Последнем приказе» 1928 года великий князь Сергей Александрович в результате революции и Гражданской войны оказывается нищим статистом в Голливуде. В «Мире и плоти» 1932 года русские аристократы бегут в Крым и оттуда рассеиваются по всему миру — согласно легенде, в фильме статистами были настоящие русские эмигранты. «Казаки» 1928 года — это и экранизация знаменитой одноименной повести Толстого, и знакомство американского зрителя с русской экзотикой — декорации, выстроенные специально для съемок, особенно потрясали воображение публики. А «Его час» Кинга Видора рассказывает о сложных любовных отношениях русского офицера и прекрасной дамы.
Словом, Россия в первые десятилетия XX века предстает в кино как пространство экзотики и мистицизма, как разрушившаяся империя, в которой жили удивительные чудо-офицеры, волею судеб выброшенные из родной страны.
Война сближает…
Если о России дореволюционной в 1920–1930-е годы было снято немало, то вот о современной режиссерам Советской России фильмов создавалось значительно меньше. Дело было не в закрытости страны или отсутствии информации, напротив, в Москве 1930-х годов побывало множество западных интеллектуалов — актеров и режиссеров, сценаристов и музыкантов, хореографов и писателей. Но голливудские продюсеры не были заинтересованы в выпуске фильмов, которые могли счесть коммунистической пропагандой — особенно после введения в США кодекса Хейса, поставившего кинематограф в довольно жесткие рамки. Кроме того, продюсерам это не было интересно еще и по причине отсутствия рынка проката американских фильмов в СССР.
Пожалуй, самый известный пример обращения к советской теме в 1930-х годах — это комедия «Ниночка», главную роль в которой исполнила Грета Гарбо. Большая часть действия, впрочем, происходит в Париже: туда отправляются три советских комиссара, которые должны продать украшения, принадлежавшие до революции аристократам, но большевики дают слабину. На помощь им из Москвы приезжает большевичка Нина, коммунистические идеалы которой, впрочем, увядают после встречи с прекрасным графом Леоном и знакомства с Парижем. Счастья и любви в Москве ей найти не удалось — в конце концов, Ниночка покидает ее, чтобы воссоединиться с любимым.
Советская Россия предстает как место несчастья, как странная, тоталитарная и бедная страна; от коммунизма спасают западные ценности и любовь. В «Товарище Икс», вышедшем через год после «Ниночки», американский репортер в СССР анонимно пишет об ужасах коммунизма, но в результате оказывается жертвой шантажа и вынужден жениться на девушке, отец которой хочет спасти ее, отправив за границу. Похожая история разворачивается в фильме того же 1940-го года «Он остался на завтрак»: убежденный коммунист отказывается от убеждений и превращается в капиталиста — все из-за любви прекрасной девушки.
Ситуация начинает меняться лишь после Перл-Харбора — после того, как США и СССР оказываются союзниками по Второй мировой. Пируэты международной дипломатии 1930-х создали союз западных демократий и Советского Союза, который было не так-то просто объяснить публике, привыкшей относиться к СССР крайне негативно. Это отношение нужно было менять.
В годы Второй мировой в США выходит череда фильмов, где Советский Союз предстает интересной страной, населенной отважными и обаятельными людьми. В «Днях славы» Грегори Пек играет бесстрашного партизана, воюющего с фашистами, который на полях сражений встречает девушку и влюбляется в нее. «Мальчик из Сталинграда» рассказывает о советских детях, которые собираются в партизанский отряд и дают отпор нацистам, пришедшим в их родной город. В «Песни о России» американский дирижер оказывается в России незадолго до начала войны и влюбляется (да, снова любовь) в советскую девушку.
«Северная звезда» Льюиса Майлстоуна повествует о самоотверженной борьбе украинских колхозников против немцев, а в мультфильме «Русская рапсодия» на стороне СССР выступают гремлины, которые разрушают немецкие бомбардировщики, пока те летят бомбить Москву. В документальной ленте «Битва за Россию» Фрэнка Капры подробно рассказывается о предыдущих столкновениях России и Запада, а также говорится о больших успехах СССР в улучшении уровня жизни граждан и развитии экономики.
Среди американских просоветских картин времен войны самая известная, пожалуй, — «Миссия в Москву». Экранизация мемуаров посла США в СССР Джозефа Дэвиса получилась даже слишком просоветской — подсудимые на московских процессах здесь представлены как осужденные справедливо, а сталинские репрессии над врагами народа оказываются попыткой очистить страну от пронацистской пятой колонны.
Потепление времен Второй мировой оказалось недолгим. Вскоре после окончания войны отношения между бывшими союзниками стали накаляться, началось затяжное противостояние сверхдержав, а у режиссеров просоветских лент появились серьезные проблемы во времена Маккартизма. Карьера многих из них серьезно пострадала, а некоторым и вовсе пришлось эмигрировать из страны (например, режиссеру «Северной звезды» Льюису Майлстону, а Литвак, создатель «Битвы за Россию» и «Признаний нацистского шпиона», предпочел больше работать в Европе) — несмотря на то, что просоветские картины в США в 1940-х снимались практически по госзаказу.
… а холодная война разделяет
Послевоенное изображение Советского Союза в западном кино не было однообразным, но доминирующей темой в нем оказалось представление России как постоянной угрозы — военной и экономической. Советский Союз — это населенное шпионами, военными, генералами пространство: все они готовятся к Третьей мировой и надеются выкрасть секретную информацию на Западе.
Например, одним из первых фильмов, изображавших Советский Союз в таком духе, был «Железный занавес» 1948 года — его герой, советский дешифратор в посольстве СССР в Канаде, узнает, что советское руководство хочет похитить секрет создания атомной бомбы, разочаровывается в родине и бежит, как ему кажется, на свободу.
Но больше всего подобных «шпионских» стереотипов собралось во франшизе о Джеймсе Бонде. Русские присутствуют в подавляющем большинстве фильмов — лишь три фильма из всей «бондианы» не имеют прямых отсылок к России или лишены русских героев. Почти все русские персонажи — шпионы или военные; все они говорят по-английски с заметным славянским акцентом, а рассуждая о России, прежде всего вспоминают о холоде и водке, борще и политическом устройстве, царях, аристократах и массовых репрессиях.
Уже во втором фильме франшизы «Из России с любовью» Бонд колесит по Восточной Европе и Турции, а за ним по пятам идут советские агенты, которые мечтают его уничтожить. И хотя главные противники в фильмах про Бонда далеко не всегда связаны с Россией, русские все равно предстают в качестве ответственных за большую часть злодейств.
«Бонд» — самый яркий, но не единственный пример того, как в американском кино Россия представала в качестве страны, населенной шпионами и солдатами. В «Охоте на Красный октябрь» командир экспериментальной советской подлодки собирается в одиночку начать Третью мировую, в «Рэмбо 3» герой Сталлоне отправляется в Афганистан, чтобы помочь моджахедам справиться с советскими войсками, а в «Рокки 4» заглавный герой выходит на поединок с инфернальным советским боксером Иваном Драго — лишенным эмоций капитаном Советской Армии.
Впрочем, появлялись и такие фильмы, в которых критиковалась эта антисоветская шпиономания — таким был, к примеру, фильм «Русские идут!»: в нем советская подводная лодка садится на мель неподалеку от американского побережья, и русские матросы в основном озабочены тем, как бы поскорее решить эту ситуацию, не доведя ее до конфликта. Вершиной же сатиры над безумием Холодной войны был фильм Стэнли Кубрика «Доктор Стрейнджлав», в котором досталось всем — и американцам, и русским, и транснациональным корпорациям, и коллегам-режиссерам, пугавшим зрителей ужасами Третьей мировой.
Классика и другой взгляд
И все же было бы несправедливо сказать, что русский ландшафт в западном кино был населен лишь шпионами. Еще и до войны в США была экранизирована, например, «Анна Каренина» — фильм, впрочем, был не лишен клюквы, анахронизмов и стереотипов о России. А во времена Холодной войны русскую классику экранизировали гораздо активнее — неслучайно в 1970-х Вуди Аллен снял пародийный фильм «Любовь и смерть», в котором гипертрофированно изобразил основные приемы и сюжеты русской литературы. Сейчас бы сказали — пост-пост, мета-мета.
В 1956 году выходит эпичная экранизация «Войны и мира». Фильм Кинга Видора оказался грандиозным, дорогим и масштабным, но не очень популярным — лучше всего он прокатился в Италии и СССР. Причем на советских кинематографистов и чиновников он произвел такое впечатление, что именно после него было принято решение снять отечественную экранизацию романа Толстого — так появился знаменитый фильм Бондарчука.
Через два года в прокате оказываются «Братья Карамазовы»; роль Дмитрия сыграл актер русского происхождения Юл Бриннер. В 1965 году экранизирован скандальный роман Пастернака «Доктор Живаго» — еще одно неожиданное проявление Холодной войны; книга стала одним из элементов столкновения между США и СССР и, конечно, не могла не быть замеченной Голливудом. А в конце 1960-х на экраны выходит «Чайка» Сидни Люмета — и до сих пор многие считают именно этот фильм лучшей экранизацией Чехова.
В послевоенные же годы возродился интерес к истории русской революции и к Распутину — об этом рассказывалось и в «Анастасии» 1956 года, и в «Николае и Александре» 1971 года, и в «Анастасии» 1986 года. Распутинский канон и миф о «старой доброй России», погибшей в огне революции, оказался весьма живучим.
В СССР понимали важность кинематографа в создании позитивного образа страны за рубежом, поэтому активно занимались совместным производством с иностранными кинокомпаниями — прежде всего итальянскими. Так, например, в «Подсолнухах» Витторио де Сики главный герой в исполнении Мастроянни отправляется в Россию на войну, где теряет память и находит любовь: прекрасную русскую девушку. Он остается в Советском Союзе — и не уезжает даже тогда, когда его находит его итальянская жена (Софи Лорен).
Словом, во времена Холодной войны в западном кино было два дополняющих друг друга образа России. Одна Россия — советская: она полна шпионов и военных, представляет серьезную угрозу для благополучия западного мира. Вторая Россия — литературно-традиционная: здесь снега и балы, экзистенциальные размышления и революции, русская экзотика и политическая жестокость соседствуют с несколько лакированным образом старой России, которая умерла в 1917 году.
Коммунизм закончился, но не прощается: сенсационность, экзотика и страх
Советский Союз распался, Холодная война закончилась. Россия изменилась — значит, должно было измениться и кино? Так и не так: ведь стереотипы, создававшиеся годами, не могут исчезнуть в одночасье. Так что постсоветское представление о России оказывается наполнено и старыми сюжетами о стране (например, продолжает экранизироваться русская классика), и новыми, складывающимися на ходу, мифами.
Постсоветская Россия предстает, с одной стороны, как пространство невероятного хаоса. В бондиане заявляется, что Россия стала совсем другой, но подразумевается, что на самом деле все осталось по-прежнему, лишь сменились вывески — а нарушения прав человека и жестокость никуда не делись, лишь дополнены экономическим и социальным бардаком. В «Золотом глазе» Бонд носится по Петербургу на танке, пытаясь, как и всегда, не допустить начала Третьей мировой. Злодей фильма — англичанин русского происхождения, который мстит Западу за предательство казаков во время Второй мировой (их выдали Сталину в 1945 году).
Иногда этот российский постсоветский хаос подается даже как нечто очаровательное — например, в «Полицейской академии 7» герои отправляются на подмогу российской милиции и ловят коварного преступника, мечтавшего стать правителем страны. Но чаще этот хаос просто пугает своей жестокостью и беспощадностью — как в фильме «Из ада», в котором главный герой, американец, живущий в России, оказывается за решеткой и вынужден принимать участие в жестоких драках.
Не упускаются режиссерами и громкие русские сенсации: в «Гражданине Икс» рассказывается о поимке Андрея Чикатило; снятая в Венгрии картина изображает Россию довольно экзотично (и не очень похоже), но без негатива.
Отдаленно звучащая в «Золотом глазе» тема сталинских репрессий — еще один популярный российский сюжет; правда, чаще всего такие фильмы снимают российские режиссеры в копродукции с иностранцами. В «Ближнем круге» Кончаловского глазами киномеханика Сталина показывается ближайшее окружение вождя, а в «Затерянном в Сибири» Митты советские спецслужбы по ошибке похищают английского археолога и отправляют его в ГУЛАГ. Примечателен и фильм «Сталин», снятый по заказу HBO, — советский диктатор предстает фигурой, не лишенной склонности к романтизму, говорит по-английски (как и все остальные герои), отворачивается от правды и задумывает все больше и больше злодейств.
В 2000–2010-е годы вокруг постсоветской России складывается мозаичный образ. Страна продолжает восприниматься как угроза, причем если военная и шпионская составляющие этой угрозы были уже привычными стереотипами, то теперь появляется новая — русские бандиты и русские олигархи (все они, впрочем, тоже зачастую связаны с КГБ). Накачанные мужчины в спортивных костюмах с тяжелым славянским акцентом, решающие свои проблемы самым жестким способом, становятся расхожим типажом. Тема русских бандитов особенно отчетливо звучит не столько в американских фильмах (где она, как правило, подается гипертрофированно), а в скандинавских. Не забывают в северных странах и о русских женщинах: здесь самый яркий пример — «Лиля навсегда» (хотя и в шведской трилогии «Девушки с татуировкой дракона» значительная часть сюжета построена на транспортировке в Скандинавию проституток из России и Прибалтики).
Не исчезает и шпионская тема: в дополнение к Джеймсу Бонду запускается франшиза о Джейсоне Борне, агенте ЦРУ, потерявшем память; в сюжете много русских, да и сам Борн ненадолго в Москву все же заезжает.
Со временем шпионско-военная сторона России все больше гламуризируется. Русский олигарх Юрий Омович из «Рок-н-ролльщика» Гая Ричи, российский президент Виктор Петров из «Карточного домика», Алекс Годман из «МакМафии» — все они предстают не в качестве экзотических «мужиков» с кулаками и бицепсами. Они утонченны и богаты, умеют элегантно одеваться и добиваться влияния. Вместе с тем они не становятся менее опасными — даже наоборот: из-за своей цивилизованности сражаться с ними еще сложнее.
Особенно показателен случай британской «МакМафии»: главный герой — сын русского вора в законе, сбежавшего в Лондон. Он говорит по-английски, окончил Итон и занимается финансовым бизнесом. Но когда пробивает час, оказывается, что ему несложно оказаться впутанным в шпионско-бандитскую сеть, организовывать транспортировку наркотиков и заниматься финансовыми махинациями. Россия же предстает в фильме как довольно цивилизованная и благополучная страна (пусть и зловещая) — здесь олигархи (и сотрудники ФСБ) купаются в роскоши, а силовые структуры срослись с бизнесом так, что их уже и не различишь.
Вместе с тем Россия постоянно выглядит местом экзотическим — и в таком качестве нередко эксплуатируется западными кинематографистами (например, во франшизах «Форсаж», «Крепкий орешек» или «Обитель зла»). Показательное исключение — сериал HBO «Чернобыль»: интересно не только обращение к теме, которая практически не экранизировалась раньше, но и та дотошность, с которой воспроизведена советская жизнь. Здесь все равно не обошлось без ошибок, но нет и явной клюквы — вроде перепутанных букв, неуместных песен и прочей «экзотизации» российской жизни.
Впрочем, такие случаи, скорее, по-прежнему исключение (как и некоторые экранизации классики). Несмотря на перемены, Россия в западном кино до сих пор чаще всего предстает местом странным и опасным. Раньше на средневековых картах об опасных местах писали «Hic sunt leones» — «Здесь львы». С Россией в преломлении иностранных режиссеров похоже: здесь опасно, холодно, неспокойно. А главное — странно: все непохоже на привычное.