Фейсбук-проповеди, мамблкор, VR: что и как мы смотрим в эпоху пандемии
Месяц назад меня в очередной раз позвали выступить на ежегодной апрельской медиаконференции в Вышке. Я согласился — нам каждый год есть что показать. Три недели назад из отметки в фейсбуке я узнал, что конференция предсказуемым образом отменяется, и предложил как минимум свое выступление провести онлайн. Профессура задумалась — мол, никогда такого не делали, но вдруг получится? Две недели назад международную конференцию с участниками со всего света начали перетаскивать в интернет. Накануне мероприятия мы оттестировали свои слайды и видео нового VR-проекта в Zoom— как что-то само собой разумеющееся. В мирное время этот месяц растянулся бы года на три-четыре, но прямо сейчас, посреди пандемии, многие условности легко летят за борт. Добро пожаловать в 2020-й — год, в который массмедиа делают прыжок дальше, чем за прошлые десять лет.
Причем не то чтобы эти перемены, и технологические, и смысловые, происходили на ровном месте — нет, конечно, они давно назревали, просто откладывались на когда-нибудь потом, на после отпуска, на следующий год, изучим рынок, зритель не готов. Теперь переноситься больше некуда: наши окна в мир с пугающей скоростью схлопнулись до экранов девайсов, максимум — до телевизоров и проекторов, и если уж совсем повезло — до устройств виртуальной реальности. Производители премиального контента, годами придерживавшие лучшее, открыли щедрые пробные подписки, а что-то выложили прямо как есть, навсегда. Давайте же посчитаем, что там в сухом остатке.
Мы смотрим все больше и все придирчивей. «Правило 34» — «если это существует, то про это уже есть порно» — теперь работает и с остальными видами контента: если вы мечтали о сериале про саларимена, который тайком строчит обзоры на порнографические сладости города Токио, то в толщах Netflix такой, конечно же, найдется (Kantaro: The Sweet Tooth Salaryman). Сериал может появиться на основе подкаста («Возвращение домой»), арт-книги («Рассказы из Петли»), популярной игры, основанной на популярной книге (что? да! — «Ведьмак»). Нарратив везде прорастет длинным хвостом — и найдет своего редкого, но меткого зрителя, который ради очередного сеанса наедине с паранормальным индийским шоу («Печатная машинка») готов продлить подписку.
Смотрение сильно социализируется: в 2020-м сериал — это не просто повод прожить еще один вечер и утешиться хорошо знакомыми виртуальными друзьями (привет, бинджревотчинг «Друзей»); это прежде всего точка общественной дискуссии на острую тему, и здесь «Домашний арест» ничуть не менее актуален, чем «Утреннее шоу», а последний выпуск «Редакции» или «вДудя» (я уже молчу про фринжевые геймерские твитчкасты) может легко дать фору любому игровому шоу, которое неизбежно отстает от повестки в силу длинного производственного цикла.
Теперь со всем этим добром мы остались дома, и весна 2020-го стала эпохой домашнего гиперпроизводства контента: и подкасты, и стримкасты, и групповые вечерние возлияния в Zoom, плавно переходящие в срежиссированные хеппенинги. Когда бывший медиаменеджер Василий Эсманов, теперь — сторителлер и мой соавтор, ежевечерне орошает фейсбук своей ASMR-проповедью, о которой я в силу занятости узнаю всякий раз из уст очевидцев и которая начинает напоминать забавный библейский сюжетец, — это нормально, это время такое, когда всем тревожным хочется цифровой винной проповеди в эпоху постоянного беспокойства, пусть даже в пересказе.
Примерные границы всего этого безобразия, заметные как минимум из моего пузыря, следующие.
Наше смотрение сильно «твитчизируется» (twitch.tv — популярный сервис онлайн-трансляций). Самый главный сериальный старт 2019-го, диснеевский блокбастер «Мандалорец», никакого отношения к классической сериальной драматической форме не имеет. Это наполовину игровой летсплей с металлическим мужиком без лица в главной роли (спойлер: физиономию Педро Паскаля в первом сезоне видно минуты две), а наполовину — ASMR-шоу про Бэйби Йоду. Заходит на одном дыхании — и нужно иметь железобетонную уверенность (и быть как минимум Джоном Фавро), чтобы пойти на такие жанровые и форматные риски — совершенно, конечно же, оправданные.
Жанр slice of life, знакомый большинству современных зрителей прежде всего по сериалу «Безумцы» («просто поживем вместе с героями»), достиг апогея: мамблкор вроде «Мне это не нравится» держится только на харизме главной героини и на одном простеньком сюжетном твисте, все остальное — лишь обрывочки чужой жизни, которые тем не менее успокаивают своим мягким паллиативом, потому что на время возвращают нас в понятную и предсказуемую систему координат.
На внезапном подъеме и антигерои. «В лучшем мире», «Уэйн», «Конец ***го мира», «Бумажный дом» — в ситуации все крепчающей в отдельных регионах планеты толерантности очень хочется хотя бы понарошку побыть говнюком. Игры не отстают: и суперхит Untitled Goose Game, и лютый артхаус Disco Elysium примерно про это же — как быть отпетым негодяем / на самом дне жизни и заодно что-то понять про себя и окружающих с нового, порицаемого обществом угла.
У нового смотрения много других признаков: и постоянно разжижающаяся драматургия, учитывающая нарративное расстройство зрителей, и возрастающая директивность нарратива, прямо подсказывающая, что хорошо, а что плохо (см. практически все большие шоу Apple, выпущенные к старту платформы, — они и правда напоминают хорошие истории про/для советских пионеров). Самое главное, что продолжает происходить с контентом в 2020-м, — он все сильнее драматизируется. Чистые жанры почти ушли: и хоррор, и фантастика, и что угодно романтическое теперь прежде всего вполне серьезные драмы, которые помогают нам заглянуть внутрь себя, понять и проговорить свои страхи, надежды и чаяния и двигаться дальше утешенными и вдохновленными. Роль смысловых ориентиров, в последние столетия утраченная книгами и музыкой, теперь принадлежит видеоконтенту, или, если угодно, визуальным способам коммуникации.
С большой долей вероятности все это удивительное разнотравье из жанров, форматов и сред в эпоху отказа от глобализации и изоляции расцветет буйным цветом: появятся новые стриминговые платформы со все более узкими нишами и жанрами, форматы будут рождаться, мутировать и умирать все чаще и все быстрее, и важную часть нашей жизни займет интерактивный контент — от редкого сейчас интерактивного кино до игр, которые все больше похожи на телесмотрение: Death Stranding — на сериальный slice of life, а Detroit: Become Human — на интерактивную драму по вечнозеленому Азимову.
Наконец, нас всех ждет виртуальная/дополненная реальность. Если еще несколько месяцев назад любой разговор про AR/VR вызывал у неспециалистов снисходительную улыбку «ой, ну этого же ни у кого нет», то реальность сегодняшнего дня — сильно подорожавшие и почти распроданные устройства VR во все еще небедной Москве и полностью проданные дорогостоящие устройства Index во всем мире. Все это просто потому, что прямо под пандемию самая легендарная игровая студия планеты (Valve) выпустила долгожданное продолжение самой культовой игры последних 20 лет (Half-Life), и оно сделано специально для устройств виртуальной реальности (всех, совместимых со Steam VR) — и это, разумеется, самый впечатляющий VR-опыт на сегодняшний день (Half-Life: Alyx).
У виртуальной реальности есть еще одна любопытная особенность: мягкий и довольно естественный перенос тела зрителя/игрока в чрезвычайно убедительный контекст. VR позволяет оторваться от маленького окошка на экране, телесно перенестись в совершенно невероятную ситуацию: на международную космическую станцию, на Эверест, наконец, в виртуальную гостиную к близкому другу, который живет за полмира от тебя, — и достаточно интимно провести с ним вечер, то ли играя (Rec Room), то ли просто сидя «рядом» и смотря какой-то «плоский» контент (Bigscreen). Нам с вами невероятно повезло оказаться технологически готовыми к большому кризису и быть вместе, быть соединенными при помощи далеко не новых, но внезапно самых актуальных технологий, и обсуждать сюжеты и истории, которые могут сделать нас лучше, помочь пережить смутное кризисное время и двигаться дальше.