Как с уходом Демны Гвасалии из Vetements закончилась новая фэшн-волна
Елена Стафьева
Демна Гвасалия покинул созданный им и его братом Гурамом в 2014 году бренд Vetements. Внутри мира моды эта новость звучит довольно громко — Гвасалия был одним из главных его героев последние пять лет. Ну и в довольно широком социокультурном контексте она тоже имеет резонанс — последнее как раз самое интересное. Но давайте начнем с первого, чтобы было понятнее.
2014-й стал для новой моды ключевым годом. В самом его конце было принято решение назначить новым арт-директором Gucci Алессандро Микеле, а коллекция осень—зима 2014/15 оказалась первой для нового парижского бренда Vetements, придуманного дизайнером Демной Гвасалией и его братом Гурамом, ставшим СЕО бренда. Собственно, этот год вообще можно считать началом новой фэшн-волны, нового способа делать моду. Технически суть его состояла в том, чтобы заниматься не модным дизайном как таковым, а более или менее изобретательным стайлингом, смешиванием разных винтажных образов. Практиковать, по сути, пастиш и кэмп, как бы мы сказали в 2019-м, — тогда же мы называли это «модой стилистов».
Это было вызывающе — игнорировать всякую аутентичность, откровенно передирать у великих предшественников и совершенно не переживать по этому поводу. Оригинальный дизайн нивелировал за пару сезонов до этого Эди Слиман в Saint Laurent. А эти ребята добавили методу фантазии, размаха и воображения. Ну и стилистический диапазон у них был пошире.
Но главное, что они привнесли, — это прогрессивные идеи. Все эти стилистические ходы совпали с большим социокультурным движением. Слова «бодипозитивизм», «гендерная амбивалентность» и «феминизм» стали появляться в текстах про моду чаще, чем слова «силуэт», «крой» и «фактура». Новая мода начала транслировать новый гуманистический идеал: инклюзивность, гендерную подвижность и дезобъективацию, отказ от традиционных стандартов красоты и сексуальной привлекательности, за что ее и стали называть «ugly fashion».
Разбирать тут стиль Vetements и приемы Гвасалии подробно не наша цель — про архивы Maison Martin Margiela (куда Демна попал сразу после ухода Мартина), про шик бывшего СССР и рынка «Лужники» 90-х (как и про работу стилиста Vetements Лотты Волковой) было написано много и подробно. Ну суть в том, что сила нигилизма — отрицания прежних канонов, нарушения прежних правил, опрокидывания прежних представлений — плюс энергия нового мира создавали вполне мощную волну, на которой можно было вывезти все: худи за тысячу евро, фартуки из советской клеенки и кособокие платья из сиреневого плюша. Это сработало быстро, принесло Демне Гвасалии все дивиденды вплоть до контракта с Balenciaga, но не могло работать долго.
Тут надо сделать одну ремарку: восторг адептов Гвасалии кажется мне таким же малопродуктивным, как и ненависть его хулителей. В уходе Гвасалии я не вижу кармического возмездия — с одной стороны. А с другой — отчаянное самовосхваление в заявлении по этому поводу Гурама Гвасалии кажется мне некоторым гротеском. Последние сезоны было видно, что все имеющиеся дизайнерские силы Демны сосредоточены на Balenciaga, а когда на пресловутых худи Vetements появилось слово из трех букв, стало понятно, что ситуация там накаляется. Но главное, любые худи, что на них ни напиши, на пятый или даже десятый раз надоедают, ими быстро насыщаются даже преданные фанаты. И самые передовые идеи все равно в какой-то момент начинают требовать крутого дизайна. Даже так: крутой дизайн производит новые смыслы, сила эстетических идей создает мощное идеологическое поле. Так было в свое время у Жиль Зандер в Jil Sander, у Миуччи Прады в Prada, у Мартина Марджелы в Maison Martin Margiela, у Николя Гескьера в Balenciaga, у Альбера Эльбаза в Lanvin, у Фиби Файло в Celine. Когда новая красота возникала там, где ее прежде никто не видел, когда новые формы и пропорции внезапно становились притягательны, когда все это начинало говорить нам что-то новое про нас самих и мир вокруг, начинало трогать и волновать, вызывать эмоции, а не только производить хайп.
В заявлении, которое сделал Гурам Гвасалия по поводу ухода своего брата с поста арт-директора Vetements, говорится о новых перспективах и для Vetements, и для Демны. В этом нет ничего невероятного — у Демны, безусловно, есть видение. «То, что Демна сделал за последние несколько лет, представляет собой ключевую главу в истории Vetements», — говорится в этом тексте, но вовне это звучит, скорее, как «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить». Даже не пускаясь в дальнейшие прогнозы, одно можно сказать твердо: эпоха, когда легко было выскочить на талантливой компиляции и передовых лозунгах, подходит к концу.
Она продлилась пять лет — довольно долго для современного мира, где все постоянно движется, стремительно меняется и — чуть что — оборачивается своей противоположностью. В моду возвращается дизайн — это было отчетливо заметно уже два последних сезона. Из стритвира, постсоветского шика и даже из кэмпа в самом широком смысле этого слова выжали уже почти максимум, и передовая идеология должна принять какие-то новые формы. Думаю, это будет не новая сила и новая уверенность — их мы видели за последнее время много, — а новая хрупкость и новая чувствительность. И даже уязвимость. А чьим именем она будет названа — это мы неизбежно скоро увидим.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.