Всего за два года Роман Михайлов — математик, брейк-дансер, писатель и герой проекта «РБК Визионеры» — успел заслужить звание «главного инди-режиссера» страны и сделать то, на что у других уходят десятилетия: снять семь полнометражных картин, каждая из которых стала событием.
Две из них — «Надо снимать фильмы о любви» и «Жар-птица» — вышли в 2024 году и снимались в Индии с одним актерским составом. В «Зотов.Кино» до 25 мая проходит эксклюзивный прокат «Надо снимать фильмы о любви» в параллельной программе выставки «Любовь в авангарде. Михаил Матюшин и Елена Гуро».
О съемках, о методе Михайлова и о том, как их трансформировал этот опыт, рассказывают Марк Эйдельштейн, Мария Мацель, Дарья Брюханова и Александра Киселева.
Знакомство
Марк Эйдельштейн: Рома — режиссер, с которым я сам искал знакомства. Я очень боюсь так делать и верю в то, что если встреча должна произойти, она обязательно случится и без искусственного подстраивания. Но с Ромой получилось по-другому. Мой друг, соратник и коллега Микита Воронов поделился, что прочитал книгу «Дождись лета и посмотри, что будет» и она его восхитила. Я очень доверяю вкусу Микиты, поэтому попросил его поделиться книгой. В двенадцать часов ночи я перешел по закрытой ссылке, и утром, когда уже рассветало, просто офигел.
Я понял, что мой мир перевернулся, потому что это был другой жанр, другой язык, которого я никогда не видел и не слышал, образы, которых я даже представить себе не мог, полное попадание в мои сны, мое ощущение жизни и пространства.
И я начал всем рассказывать об этом исключительном опыте. И Маша Мацель сказала: «О, так это же Рома, я у него снималась недавно». Я говорю: «Что? Он режиссер?» Она отвечает: «Да, конечно, он сейчас со мной в главной роли снял фильм «Отпуск в октябре». Я: «Ты серьезно? А почему ты мне про это не рассказывала, блин, Мань?..» Она говорит: «Да он такой андерграундный, про него никто не знает. Там вообще были странные съемки, все на энтузиазме». Я спрашиваю: «А он что, студент?». Она: «Нет, какой студент? Он профессор математических наук, какой-то волшебник, маг. Но я не знаю, что из этого выйдет, правда». Я говорю: «Сведи меня с ним, пожалуйста, я хочу с ним пообщаться». Маша дала мне номер, и я написал.
Рома позвал меня на пробы на «Наследие». Они проходили в Доме кино, которого сейчас уже нет, в актовом зале. Было очень страшно, потому что Рома звал всех на сцену и просил импровизировать. Мои пробы получились отвратительные.
Потом мы пошли в другой зал и просто начали разговаривать — 25 подростков, Рома, Фрол (Фрол Фролов, актер), Федя Лавров (актер). Говорили о философии, любимой литературе, музыке. Потом Рома включил, кажется, Prodigy, и мы все вместе танцевали. А после я узнал, что меня никуда не утвердили. Очень расстроился и подумал, что не судьба. Зато у меня теперь были Ромины книги и фильмы, и я мог жить в этой вселенной, даже если он меня в нее не пригласил. Потому что меня пригласила сама вселенная.
Я понял, что мой мир перевернулся, потому что это был другой жанр, другой язык, которого я никогда не видел и не слышал.
Маша Мацель: Из-за того, что я прочитала Ромины рассказы и ввелась в спектакль «Сказка про последнего ангела» по его произведениям еще до знакомства с ним лично, у меня уже сложилось представление о внутреннем мире этого человека. Поэтому при встрече меня не особо поразило то, как он выглядел и как разговаривал. Помню, когда прочитала его произведения, просто выпала в осадок от того, как они удивительным образом резонируют и с моим собственным детством, с моими ощущениями. Это, наверное, культурный код, вшитый в нашу реальность, который отзывается во мне, несмотря на то, что Рома в два раза старше.
Александра Киселева: Рома нашел меня на просторах интернета. Он искал актрису, которая умеет профессионально танцевать, и, как выяснилось позже, смотрел со мной сезон «Танцев» на ТНТ. Мне пришло письмо от продюсера, что Роман Михайлов хочет пообщаться, — это было большим счастьем, про Рому уже тогда ходили слухи, что это нечто новое и уникальное. Мы созвонились по зуму, познакомились, и Рома сказал: «Ну все, я чувствую, что нам надо встретиться».
Мы встретились в индийском кафе, пообщались, он предложил сделать пробы, но с условием, что если сцена получается, то войдет в будущий фильм. Помню, как мы сняли сцену, потом еще какой-то отрывочек. Заканчивается съемочный день, и Рома держит долгую паузу. Обычно в кино как принято — сходил на пробу, услышал «мы вам перезвоним», и после уже не ждешь никакого ответа. Здесь же я понимала, что Рома действует не по правилам и ответ должен поступить сейчас. А он молчит. Я уже не знала, куда себя деть. В конце смены, когда уже все отдыхали, переодевались, Рома подошел ко мне и сказал: «Саша, я приглашаю тебя в свое кино».
И с этого момента началась наша подготовка к роли. И если вначале Рома искал актрису, которая умеет танцевать, то когда мы приехали в Индию, он сказал: «Саша, я хочу, чтобы ты вообще в Индии не танцевала. Я хочу открыть тебя с другой стороны». И я, как человек, у которого переход из танцовщицы в актрису был долгий, очень благодарна ему за эти слова.
Обычно в кино как принято — сходил на пробу, услышал «мы вам перезвоним», и после уже не ждешь никакого ответа.
Дарья Брюханова: Я помню, что было очень поздно. У меня закончились пары, мы с подружкой поехали на йогу. Тут Марк пишет: «Даша, срочно запиши пробу, именно сейчас, ничего особо про себя не рассказывай, просто поговори о том, что тебя волнует сегодня». Мы приезжаем на йогу, записываем эти пробы ужасные, где я стою в туалете, музыка какая-то звучит, и я что-то непонятное несу про Миру, собаку моего друга Славы Копейкина, с которой тогда жила.
На следующий день ко мне приезжает Марк, просит срочно поставить камеру и записать, как мы болтаем. Потом просит подождать пять минут и говорит: «Сейчас будет созвон с режиссером». Я до последнего не понимала, что происходит, какой проект, какие пробы, с каким режиссером. Он наводит камеру, я смотрю, а по ту сторону экрана сидит какой-то чувак и играет в покер. «Ну что, хочешь в Индию? На третьем курсе учишься? А тебя отпустят? Хочешь сниматься в кино?» — «Конечно, хочу!».
Индия
Александра Киселева: Когда мы получили билет «Москва — Дели», все были в шоке, потому что до последнего не верили, что эта поездка случится. Все казалось каким-то далеким и другим. Это был один из самых удивительных периодов в моей жизни. Мы провели там около трех недель, отпраздновав Новый год. За это время сняли два фильма: «Жар-птицу» и «Надо снимать фильмы о любви». Общение, разговоры, взаимодействие сильно нас поменяли. Как и взгляд на совершенно другую культуру — другое отношение к смерти, к жизни; дети, которые ходят по улицам босиком абсолютно счастливые. По сути, у них нет ничего, к чему мы привыкли, но они счастливы.
Пространство меняет все. Если что-то в кино Михайлова идет не так, оно, на самом деле, идет правильно. На этом и строится весь метод, в этом вся суть. Не получается — мы в корне это меняем, значит, пространство подсказывает, что сейчас конкретно этот момент не вписывается в кино. Это поразительно, ты правда соединяешься и с партнерами, и с режиссером, и с пространством, работаешь с чем-то ритуальным. Это чуть-чуть магия. Не чуть-чуть, это магия абсолютная. Только чтобы ее достичь, надо внутренне много работать.
Маша Мацель: Рома в какой-то момент написал в общий чат: «Ребята, подождите, то есть мы все-таки собрались лететь в Индию, всех организовали и при этом снимем там только один фильм?» Удивительно, что при съемке двух картин у нас все равно оставалось свободное время. Мы не снимали каждый день по 12 часов, а существовали в очень легком режиме. У нас были выходные, мы три дня праздновали Новый год, гуляли, покупали сувениры. Из трех недель, что мы провели в Индии, у нас, наверное, было 14 съемочных дней, и то не с утра до ночи, как это обычно в кинопроизводстве происходит.
Дарья Брюханова: Вся жизнь в Индии была построена так, словно мы не снимали кино, а жили в нем. Все, что происходило — мы проживали, а потом снимали по нашей жизни фильм. А еще Роме снились сны, на которые он ориентировался по утрам, составляя план действий.
Все говорили о том, как мне повезло с первым фильмом, но я не осознавала этого и просто кайфовала. Только потом уже, по возвращении, когда стала ходить на пробы, поняла, насколько это скучный мир и почему все идут в театр. Съемки в кино — это просто работа. Ты пришел на смену, играешь, садишься в вагончик, с тобой почти никто не советуется.
А в Индии было что-то всеобщее, в воздухе витала особая атмосфера, когда все увлечены и горят общим делом. Мы просыпались, и каждое утро Рома заряжал нас и говорил, что сегодня все будет «афигенчик». Это его любимое слово — «афигенчик». И мы такие: «Да, да, афигенчик». Когда что-то шло не так, он старался не делать на этом акцент, чтобы не разрушать атмосферу.
Мы просыпались, и каждое утро Рома заряжал нас и говорил, что сегодня все будет «афигенчик».
Марк Эйдельштейн: Рома как будто проецировал на нас свой идеальный день. Говорил, куда мы пойдем, что мы сделаем, сколько это займет времени. И это очень заряжало. Иногда Роме помогало пространство, и тогда все происходило даже еще круче, чем обычно. Нам подкидывали что-то великолепное, что мы потом забирали в кино с улиц Индии. Так, например, в предпоследней сцене «Надо снимать фильмы о любви», когда мы разговариваем с Ромой на крыше, мимо нас внезапно проходит дед с шариками. Откуда он вообще взялся на крыше? Что там делает дед, который даже не продает эти шарики, а просто ходит с ними? Похожая ситуация произошла с нами по-настоящему, когда мы снимали одну из сцен «Жар-птицы». Таких подарков и тайн в Варанаси было огромное количество.
Рома всю жизнь посвятил работе с пространством. Я в математике совсем ничего не понимаю, но каждый раз, когда мы это обсуждаем, Рома рассказывает про пространства удивительные вещи — что они могут складываться и скручиваться в узлы, что в текстах всегда есть узоры, слои и норы, что они многомерны. Рома это изучал, этому посвящен его «Равинагар».
Он мыслит о пространстве не как о чем-то случайном, что находится вокруг нас, а как о какой-то волшебной непредсказуемой закономерности, которую можно бесконечно исследовать и которая, если быть чутким и внимательным, может открываться тебе под очень интересным углом. И так как он положил на это исследование жизнь — про это и карты, и Индия, и все его работы, — то дошел до такой степени просветленности, доверия и близости с пространством, что оно позволяет ему раскрывать тайны зрителям через кино.
Тайны
Маша Мацель: Мы шутим, что Рома скоро снимет про все, что есть на свете, — психбольницы, карты, кино, 90-е, бандиты. Он ничего не выдумывает, а будто достает коробочки с воспоминаниями с дальних полок и перерабатывает их в фильмы и рассказы. Нужно очень большим мужеством обладать, чтобы свои личные переживания всем открывать. Говорить о том, что болит, очень трудно и страшно, поэтому все выбирают путь наименьшего сопротивления — говорить на заявленные темы.
Дарья Брюханова: Рома как человек открывается тебе, и ты сразу открываешься ему в ответ, что создает абсолютное доверие. Актер должен быть как открытая книга, чтобы всю свою боль доставать на сцене. Я еще к этому иду и только учусь, но порой случаются прорывы.
Марк Эйдельштейн: Ромины фильмы — это очень честно, от первого до последнего слова. И очень тепло, потому что у Ромы такая энергия — у него все братья и сестры. И, конечно, братьям и сестрам приятно находиться в кругу семьи. Такая немного сектантская телега, но мы этого не чураемся. У Ромы все очень открыто и прозрачно. Самая крутая тайна — это та, которую от тебя не скрывают. Когда не на ухо шепчут, а говорят громко вслух. При этом ты все равно не понимаешь, как это разгадать.
Вот, к примеру, Дэвид Линч. Он очень зашифрованный и мистический, очень тайный. У него есть книга «Комната снов», где подробно рассказано, как и что в его картинах снималось, почему «Голова-ластик» черно-белая и так далее. Он делает все, чтобы тайны раскрылись, но кино при этом не теряет магии и волшебства. Оно не разгадывается, и от этого становится крайне ценным. И это, мне кажется, то, что привлекает, впускает и приглашает зрителей к нашему, к Роминому миру.
В детстве я ненавидел загадки без разгадки. А в Ромином кино, конечно, есть разгадки, там положены ключи, и их возможно найти. Тебя не обманывают. С тобой честны.
Такая немного сектантская телега, но мы этого не чураемся. У Ромы все очень открыто и прозрачно. Самая крутая тайна — это та, которую от тебя не скрывают. Когда не на ухо шепчут, а говорят громко вслух.
Иммерсивность
Дарья Брюханова: Я помню, что мою героиню Свету Рома изначально видел другой, но во время съемок перестроил под меня. Рома постоянно называл меня богиней, светом. Все делали все для того, чтобы я почувствовала себя самой крутой, ведь Марк так и говорит в фильме: «Она самая клевая девчонка».
С Марком мы все время проводили вместе, даже за ручку ходили. В какой-то момент промелькнула искра, хотя мы были знакомы до этого и дружили. А в Индии мы болтали постоянно, тусили вместе, рэпчик читали, штуки разгоняли. Я ощущала себя той самой девчонкой, как в кино.
Самое сложное было потом, по возвращении в театр, где тебя никто не возвышает, где ты должен сам на атмосферу работать и создавать ее. Все поменялось. Мы поменялись. У нас мир перевернулся. Я где-то два месяца только утрамбовывала этот опыт в своей голове.
Дарья Брюханова
Александра Киселева: У Ромы мощно работает включение тебя реального в реальные обстоятельства. Опыт «Жар-птицы» напрямую показывает, как жизнь плавно перетекает в кино, а кино — в жизнь. Для роли меня вводили в действующий спектакль («Ничего этого не будет») в БДТ. Театральные сцены, которые зритель видит в фильме, — это настоящий спектакль с реальными зрителями.
Маша Мацель: Мы действительно играли спектакли индийским детям, которые фиксировались на камеру, а после включались в фильм. Параллельно мы много рассуждали о том, что кино само себя снимает. Это не какой-то насильственный акт — не получается, значит делаем другое, нет тумана, значит просто снимаем другую сцену. Никто не пытается натянуть придумку на реальность, напротив. У Ромы такой принцип — жизнь гораздо интересней и гораздо больше может предложить, чем ты себе сам придумал.
Жизнь гораздо интересней и гораздо больше может предложить, чем ты себе сам придумал.
Марк Эйдельштейн: После премьеры «Наследия» мы с Ромой и Чингизом (Чингиз Гараев, актер) пошли гулять по Арбату, и Рома попросил нас поперформить. Когда я поступал в театральный институт, было лето, хотелось ходить в кафешки, тусоваться с абитуриентами, и на все это нужны были деньги, а деньги в Москве быстро пропадают непонятно куда. И мы с Никитосом (Микита Воронов, актер) и другими ребятами часто зарабатывали тем, что читали стихи и танцевали на улицах. А Чингиз до сих пор так делает, он площадной артист профессиональный и легко может внимание сотни людей держать.
И когда Рома вдруг предложил поперформить, это вернуло нас в очень теплое время. Чингиз вынес из соседнего магазина три мандарина, и мы начали их перекидывать друг другу, включили какое-то музло с телефона, танцевали, потом к нам подключился сам Рома, жонглировал с закрытыми глазами, я какой-то рэп орал, было очень круто.
А потом Рома предложил нам приехать к нему посмотреть сборку Макао («Поедем с тобой в Макао»). Было уже двенадцать ночи. Мы доехали, зашли в квартиру, Рома открыл свой старый компьютер, который очень шумел, и сказал: «Ну все, погнали». Мы закончили смотреть где-то часа в три, уже начинался рассвет. После обсуждения Рома вдруг сказал: «Ребят, я хочу снимать кино в Индии про перформеров, уличных бродячих артистов, и я буду рад, если вы исполните в нем роли этих бродячих артистов». Ну и все. Оттуда начался путь до Варанаси.
Актер
Александра Киселева: Рома славится тем, что максимально подстраивает обстоятельства под актера, и никак не наоборот. Чтобы достичь ощущения жизни в кадре, режиссер должен давать актеру волю. Волю делать так, как он чувствует в моменте.
Понятно, что без сценария снять фильм нельзя. У нас была канва, литературный сценарий, где были начало, кульминация и конец. А что должно быть конкретно между этими точками, мы понимали уже в процессе.
Как принято работать в кино? Есть прописанные диалоги, раскадровки, и актер по ним двигается. В такой ситуации гораздо сложнее оказаться органичным, нежели в импровизации выловить что-то живое. Но чтобы прийти к этой импровизации, нужно потратить много времени на подготовку.
Перед тем как вступить в съемочный процесс, мы прорабатывали своих персонажей, настраивались друг на друга, много общались, читали. Я прочитала Ромины книги — «Равиногар», «Изнанка крысы», «Ягоды». После этого мы часами говорили о моей героине, о том, что у нее внутри. Эти разговоры потихоньку во мне оседали. Я просыпалась и с каждым днем ощущала, что чуть больше чувствую и понимаю ее. Поэтому, оказавшись в Индии, мы уже знали, по какой линии идем, и от этого свободное существование превращалось в настоящую жизнь.
Еще у Ромы есть манера показывать черновики актерам. Так мало кто делает. Мы же видели все. Бывали даже моменты, когда мы приходили в номер к нашему оператору-постановщику (Алексей Родионов) и что-то предлагали, комментировали в процессе монтажа. Меня удивило, что кто-то из актеров имеет право говорить. Это доверие сыграло и на эмоциональную составляющую. Когда тебе настолько доверяют, ты максимально подключаешься, и в творческом процессе все складывается, потому что от тебя тоже исходит все самое честное и правдивое.
Меня удивило, что кто-то из актеров имеет право говорить.
Дарья Брюхарова: Команда все решает. Люди, которые тебя окружают — самое главное. В институте мы, актеры, чему учимся? Учимся жизни. Учимся себя познавать. Уметь чувствовать людей.
Маша Мацель: Во время съемок «Отпуска в октябре», я чувствовала себя настолько собой, насколько не чувствовала никогда, снимаясь в кино. Мой педагог по истории кино во ВГИКе как-то сказал, что хороший актер в своей роли несет мысль и волю режиссера, а гениальный актер в рисунке, который задает ему режиссер, — свои собственные мысли и то, что хочет донести до зрителя. И Рома устраивает так, что ты можешь говорить о том, что тебя волнует, о том, что ты чувствуешь. Он не забивает твой собственный сигнал.
Марк Эйдельштейн: В Индии ночью Рома всегда работал и продумывал, что должно произойти днем, что нужно снять. У него же не бывает четкого сценария, вместо этого есть просто поэпизодники, драматургическая структура, а дальше — как кино рождается, так и рождается. И вот ночью он рождал, а утром это нам дарил, мы все заряжались и знали, что конкретно, с какой эмоцией, в какой точке будет происходить. И всегда это получалось, потому что Рома очень мощный, — как он загадывал, так и происходило.
Трансформация
Александра Киселева: У меня стопроцентно произошла внутренняя трансформация после знакомства с Ромой и поездки в Варанаси. Сильно изменилось и понимание того, как я хочу работать в кино и что хочу делать, какой-то тумблер переключился. Рома сильно меняет людей. Но к нему присоединяются те, кто к этому готов. Каждый человек в его команде — человек с очень интересным опытом.
Марк Эйдельштейн: После знакомства и работы с Ромой какие-то вещи начали обретать для меня смысл и стали иметь значение. Это часть нашей лаборатории. Мир становится четче и объемнее. И при этом он не расколдовывается, а наоборот, заколдовывается еще больше.
Маша Мацель: Меня Рома очень вдохновляет. Глядя на него, понимаешь, что можно реально верить в то, что ты делаешь, и люди будут за тобой идти, помогать тебе. Когда мы снимали клип на мою песню «Спящая» в Армении, у нас была новая команда с незнакомыми людьми, которые работали бесплатно и не ради денег, а потому что я их позвала. В тот момент я вспомнила о Роме и поняла, что до знакомства с ним не решилась бы на такое.
Дарья Брюханова: После Индии у нас у всех произошла какая-то трансформация. Рома на меня повлиял как на человека, благодаря нему я лучше поняла себя — то, какой могу быть. Второй курс у меня был тяжелый, я ощущала потерянность, не понимала, чего хочу. А после Индии начала мыслить совершенно иначе. Я поняла, что у меня есть ключ, которым я могу воспользоваться в роли, что во мне есть определенная энергия, которой я могу управлять и существовать в ней. Начала понимать, чего хочу, и каждый день проживать по-новому, со светом.
Свет
Александра Киселева: В «Жар-птице» и «Надо снимать фильмы о любви» мы специально были одеты очень просто. Было важно, чтобы одежда оставалась нейтральной и незаметной, чтобы не отвлекала от героя, а изображение сохраняло на первом месте свет, который создавал Леша Родионов.
Марк Эйдельштейн: Особенность Ромы в том, что он помогает тебе найти себя. Помогает разобраться и продолжить путь. Но, конечно же, в тебе остается часть его света, ты отражаешь его для других, как зеркальце — солнечного зайчика.
Почитав про авангардистов и погуляв по выставке «Любовь в авангарде», я задумался о том, насколько циклично появляются художники, которые ощущают мир, как Матюшин или Гуро, как Рома — очень многослойно и в то же время целостно. Это мистическое, метафизическое ощущение мира.
Например, красота «Движения в пространстве» Матюшина в том, что на холсте есть много разных цветовых линий. Чем дальше ты отходишь, тем меньше цветов видишь, и когда оказываешься совсем далеко, видишь картину как яркую вспышку. Потому что цвета в зависимости от расстояния и ракурса вступают в отношения между собой.
Индия безумно яркая, может быть, самая яркая страна, там больше 150 оттенков оранжевого. И так как в «Жар-птице» мы играли местных ребят, выросших в Ауровиле, мы много обсуждали с Ромой то, как важно сонастроиться с ритмом и цветом, стать одного цвета с местом.
Сонастройка с ритмом происходила так: однажды Рома сказал нам с Чингизом и Машей не возвращаться в отель, пока мы не поймем, как переходить дороги. А там нет правил дорожного движения, нет светофоров, при этом за все три недели мы не видели ни одной аварии, хотя жили на одном из самых больших перекрестков в Варанаси, и каждый раз, выходя на улицу, мы сразу оказывались на дороге, потому что тротуаров как таковых нет. Если ты не в доме, ты на дороге или на набережной.
Ты должен найти в себе внутреннюю правду, чтобы просто взять и пойти под машины, твои воля и желание перейти дорогу должны быть конкретнее, чем их желание проехать. И тогда машина остановится, потому что никто не хочет тебя сбивать. В Индии все очень добрые.
Смысл
Дарья Брюханова: Может это банально, но для меня «Надо снимать фильмы о любви» — кино о свободе. Свободе не бояться делать то, что хочешь, и не думать о том, кто что скажет. Перестраивать события. Так делает в фильме герой Марка — идет от себя, и это в итоге приводит к гениальному кино и любви. Еще каждый раз этот фильм для меня по-новому открывается, в зависимости от того, как я воспринимаю реальность сейчас. Кино Ромы очень в тебя попадает, поскольку оно не похоже на что-то другое, но при этом понятно на уровне ощущений. Отсюда, как мне кажется, широкий интерес.
Маша Мацель: Мне кажется, Ромино кино так отзывается, потому что существует очень много людей, которые как будто находятся в тени, про которых никто не знает и для которых никто не снимает. Когда я вижу этих людей на показах, это ощущается как глоток свежего воздуха, которым они дышат.
Александра Киселева: Мне абсолютно понятно, почему Рома становится популярным. Потому что он снимает хорошее кино. А хорошее кино должно быть популярным. Я не сторонник разделения кино на авторское и коммерческое. Качество картины не всегда зависит от размера бюджета. Фильм может иметь скромный бюджет, но быть очень хорошим. А бывает наоборот, бюджет огромный, а работа в итоге не интересная. Не важно, сколько денег в проекте, если грамотно выстроен сюжет и съемочная группа снимает картину с любовью и профессионализмом.
Марк Эйдельштейн: Для меня фильмы Ромы про бесконечное путешествие. Существуют люди, которые мечтают объехать весь мир. Фильмы Ромы о том, что мир объехать невозможно, но путешествие может быть бесконечным.
Над съемкой работали:
Продакшн: МИКРОКОСМ. Актеры: Марк Эйдельштейн, Дарья Брюханова, Мария Мацель, Александра Киселева. Фотограф: Даниил Головкин. Автор проекта и креативный продюсер: Александр Соколовский. Продюсер и дизайнер: Евгения Ишуткина. Стилист: Тимур Литвинов. Ассистент стилиста: Амага Хутинаева. Визажисты: Ольга Чарандаева, Ольга Арманд, Светлана Комарова. Художник по свету: Иван Вахляев. Ретушь: Микола Савчук. Исполнительный продюсер: Александра Попова. Ассистент креативного продюсера: Федор Прудцев. Менеджер фотографа: Карина Чистякова. Фотографы бэкстейджа: Анастасия Алтухова, Александра Тихенко. Команда Зотов.Кино: куратор, автор текста: Полина Прибыткова Продюсер: Дарья Сеничева. PR: Елизавета Кириченко. SMM/Backstage: Мария Колосова
Локация: пространство Центра «Зотов», выставка «Любовь в авангарде»
Одежда:
- Марк Эйдельштейн: майка — Maison Margiela, рубашка — Ushatáva, пиджак, брюки, обувь — Balenciaga (все — ЦУМ)
- Дарья Брюханова: платье — Diesel, ветровка, юбка — Juun.J, майка — Jean Paul Gaultier, обувь — Neous (все — ЦУМ), олимпийка, юбка — Ushatáva
- Мария Мацель: кэтсьют — Ushatáva, юбка — Sanchy
- Александра Киселева: тренч — Ushatáva, платье — Alexander Wang (ЦУМ)
