Ни одна моя публикация в соцсетях за последнее время не вызывала такой бурной реакции, как текст о гибели французского актера Гаспара Ульеля. Эмоции, истории знакомства, репосты — уведомления продолжают приходить с молниеносной скоростью. «Какой ужас», «Не может быть», «Это мой любимый мужчина и актер», «Не могу поверить в это», «Такой молодой» — вот самые частые комментарии. Из-за пандемии мы вроде привыкли к подобным сводкам с «ковидного фронта». Смерть всегда несправедлива, ждет у поворота и забирает лучших в самый неподходящий момент. Уже не сосчитать, сколько раз за два года нам приходилось говорить «прощай» своим кумирам, пора бы привыкнуть. Но теперь предстоит сказать какое-то особо щемящее Adieu. И дело не только в возрасте. Да, Гаспару Ульелю было всего 37 лет, но он был в расцвете сил и с большим потенциалом. К тому же Ульель успешно преодолел опасный рубеж фатального «клуба 27», стал примерным семьянином и отцом. От прежнего enfant terrible не осталось и следа, так что именно его смерть общественности оказывается труднее всего принять и пережить. И в этом нет ничего удивительного.
Кажется, такое трепетное отношение к фигуре актера определяется еще и тем, что он стал символом и какой-то константой, столпом среди других. Есть же Марианна во Франции, олицетворение «свободы, равенства и братства», женское начало. А был он — Гаспар — символ мужественности, красоты, благородства и изысканности. Именно он казался своеобразным преемником Алена Делона, эталоном успешного и красивого актера. К таким, казалось бы, не приходит беда, они просто с ней не смотрятся вместе. Смерть ему не к лицу. Если такие умирают, то получается, что и надежды-то нет.
Уже не сосчитать, сколько раз за два года нам приходилось говорить «прощай» своим кумирам, пора бы привыкнуть.
Фактически с его гибелью ушла «французская мечта», наш идеал в гуманитарной палате мер и весов. И когда неоспоримые ориентиры вдруг так внезапно исчезают, найти равновесие все сложнее. Уход таких людей тянет на античную трагедию и гибель богов. А если боги уходят, то что остается простым людям? Гаспар Ульель и был отчасти отчасти таким мифологическим персонажем, которого само общество из-за его неземной красоты, эмпатии и вечной улыбки на лице наделило чем-то сверхъестественным и выдающимся. Таким чистым, изящным, галантным и непорочным, прямо как единорог, эльф или супергерой (его последняя роль — как раз в сериале от Marvel с романтичным названием «Лунный рыцарь»), получился он в массовом сознании. Прощание с подобным принцем всегда выглядит чем-то несправедливым, ведь такие нужны любому поколению.
А еще Гаспар Ульель стал символом самой Франции и ее великой красоты, с которой тоже многих связывают исключительно романтические эмоции. Он был безупречным французом, как будто из учебника — элегантным вплоть до мельчайших деталей, утонченным, как экспонат в музее Родена. Исключением было разве что отсутствие снобизма и неподдельная любезность, что, конечно, отличает его от среднестатистического француза. Впрочем, любое исключение, как мы знаем, правило только подтверждает. Актер любил повторять изречение Юбера де Живанши о том, что секрет элегантности заключается в том, чтобы быть собой. Ему это удавалось отлично. В комментарии под все тем же моим постом киновед и продюсер Ася Колодижнер так вспоминает их разговор после одного из интервью в Каннах: «Смеялись, обсуждали очки и всякую ерунду так, будто тысячу лет знакомы. На редкость дружелюбный и беспонтовый». Поклонник Сержа Генсбура и приталенных мужских костюмов, Гаспар Ульель стал французом в истинно прустовском духе, эдаким современным господином Сваном. По нему можно было бы начать писать новую версию цикла «В поисках утраченного времени» XXI века.
Но красота — лишь дополнение к его сознанию рафинированного парижского интеллектуала. В нем по-чеховски было прекрасно всё — от прически до образа мысли. Гулять он предпочитал по левому берегу в районе бульвара Сен-Мишель и Одеона, где сосредоточены лучшие и старейшие кинотеатры — легендарный Le Champo и Синематека в Латинском квартале. Туда он частенько захаживал, то был актером «насмотренным», но насмотренностью этой никогда не хвастал. Ну а фирменным французским ароматом называл запах парижского метро (с ним Париж ассоциируется и у меня). Иными словами, говоришь Ульель — подразумеваешь парижские манеры. Он даже своего молодого Ганнибала Лектора смог представить редким франтом и эстетом, к которому тянешься вопреки всему. Проще говоря, Ульель и есть настоящий Париж, человеческое его воплощение. А Париж, как мы знаем, стоит мессы. Однако, оставаясь символом и эталоном, он не прекращал быть хрупким и уязвимым. Это и доказала трагедия на горнолыжном курорте.
Надломленным, подавленным и со слезами на глазах он предстает в фильме Ксавье Долана «Это всего лишь конец света», где играет смертельно больного юношу Луи, который спустя 12 лет разлуки возвращается домой, чтобы попрощаться с семьей. Задача оказывается не из легких, ведь chacun son cinéma — «у каждого свое кино», а верить в скорую смерть молодого и красивого не желает никто, примерно как сейчас фанаты актера. С нами он так и не попрощался, а ушел быстро, не по-французски. На самом деле этот конец света случился для нас, а не для него. Ну а Гаспар остался навсегда вечно молодым и вечно красивым и превратился в настоящую, а не иллюзорную звезду.
