Новости о смерти потрясают. Новости о смерти молодых, вдохновлявших миллионы таких же молодых по всему миру, потрясают вдвойне. Из личного инстаграма Вирджила Абло стало известно, что он жил с редкой формой рака — ангиосаркомой сердца, причем диагноз был поставлен ему в 2019 году, спустя год после назначения в Louis Vuitton.
О том, что дизайнер пытался победить болезнь, знали или хотя бы догадывались немногие. Он молчал, когда открывал ретроспективную выставку своих работ в Катаре, показывал новые кроссовки из коллаборации с Air Jordan, хвастался авторскими «Градиентными стульями», выставленными на Арт-Базеле, играл диджей-сет в Киеве и позировал фотографам на Met Gala. Неутомимый и многогранный, он в тишине боролся с раком, но во всеуслышание — за равные права в разных сферах искусства. «Все, что я делаю, я делаю для 17-летней версии себя», — говорил Абло, считавший своим долгом вдохновлять будущие поколения.
У него это получалось, пусть и неоднозначно. Когда он первым из темнокожих дизайнеров занял руководящую позицию в люксовом французском бренде, критики ругали решение LVMH, словно конгломерат взял на работу проходимца с улицы. Буквально.
За плечами у Вирджила Абло не было ни элитной дизайнерской школы, ни просто профильного образования: в 2002 году он получил диплом по гражданскому строительству в Висконсинском университете в Мадисоне, а в 2006-м — степень магистра архитектуры в Иллинойсском технологическом институте. На тот момент Абло уже исполнил свою мечту и познакомился с Канье Уэстом (в одном из интервью он говорил, что ради этого ему пришлось околачиваться возле студии рэпера в Чикаго), вместе с которым посещал показы и попадал в хроники стритстайла. Позже Уэст, не желавший отдавать визуальную составляющую своего творчества звукозаписывающему лейблу, доверил ее другу, который убеждал, что готов работать круглосуточно и без выходных. Так Абло стал креативным директором агентства Donda, где занялся оформлением альбомов, шоу и мерча Йе, и параллельно создавал коллекции под собственным брендом Pyrex Vision по принципу ready made. Он скупал футболки Polo Ralph Lauren за $40, наносил на них авторский логотип и продавал за $550. Недаром своим любимым брендом Абло называл Supreme.
Впрочем, с Supreme марку Pyrex Vision, в 2013 году переименованную в Off-White («Это пространство между черным и белым, высокой модой и уличной», — объяснял новое название и направление основатель), роднил не только партизанский маркетинг. Для молодого поколения бренд Абло тоже стал больше, чем просто одеждой, — образом мышления: люди, покупающие новинки с перекрещенными стрелками (логотипом, который дизайнер позаимствовал у аэропорта Глазго), будто бы вступают в клуб единомышленников, которые обладают одинаковыми культурными познаниями и ценностями, непонятными и недоступными другим. Этому способствовала и открытость Абло, который приглашал молодежь на свои диджей-сеты и показы и в целом утверждал, что создает моду для окружения, в котором вырос. Хотя здесь он, конечно же, лукавил: простые жители родного ему Рокфорда едва ли могут позволить себе вещи Off-White, которые хотя и входят в категорию уличных, отшиваются в Милане и стоят сотни, а иногда и тысячи долларов.
За эту противоречивость, как и за подозрения в плагиате (от стула Пола Маккобба до коллекции Вальтера ван Бейрендонка) и нескончаемые коллаборации (от ковра IKEA до бутылок для воды Evian) основателя Off-White не любили старожилы индустрии. Например, Раф Симонс, восхищение которым Вирджил Абло не раз выражал публично, говорил, что считает коллегу «милым, но однозначно неоригинальным дизайнером». Некоторые и вовсе предпочитали не произносить его имя. «Он будто Волан-де-Морт, только от мира моды», — характеризовали эту ситуацию в прессе.
Вне зависимости от того, игнорировали Абло, любили или ненавидели, нельзя отрицать тот факт, что он был одним из самых значимых дизайнеров эпохи постмодерна. Он умел создавать гениальное из простого (туфли Off-White X Jimmy Choo, обернутые в целлофан, чтобы не отказываться от них в плохую погоду), носибельное из авангардного (дырявая сумка Off-White Meteor, которая пользовалась спросом, несмотря на то что в нее нельзя ничего положить) и серьезное из смешного (свитер Louis Vuitton с мягкими игрушками за $8 тыс.). А главное — продавать все это: согласно отчету LVMH за первое полугодие 2021 года, выручка компании достигла €28,7 млрд, и самым прибыльным брендом стал именно Louis Vuitton. В многостраничном документе неоднократно хвалили мужское направление, в частности за партнерство с NBA и коллекцию сезона осень — зима 2021/22.
При ее создании Абло пригодилось архитектурное и строительное образование: он буквально возвел на куртках Эйфелеву башню и небоскребы Нью-Йорка. Через образы дизайнер пытался передать смысл эссе Джеймса Болдуина «Незнакомец в деревне», посвященное переживаниям афроамериканца в Европе. В новой весенне-летней коллекции, которая поступит в продажу только в следующем году, снова неординарный сюжет — разбойные 1980-е в Чикаго, партия «Черные пантеры» и отношения отца и сына, символизирующие передачу опыта от одного человека к другому. Каждый из этих показов сопровождало огромное вступительное слово дизайнера, который еще недавно изъяснялся лаконично — при помощи фраз «For cash» («Для наличных») на бумажнике или «For walking» («Для прогулки») на ботинках.
Желание делать больше, чем от тебя ждут, и поступать более неожиданно, чем все привыкли, а также узнавать новое и пересказывать это другим (не в сложносочиненной концептуальной форме, к которой стремится большинство художников, а просто и с иронией) — то, что закрепило позиции Абло в моде, и то, чего теперь ей будет не хватать. Однако после себя дизайнер навсегда оставил доказательство того, что проходимец с улицы может разрушить стены. «Наше поколение проделало дырку в занавеске. И мы такие: "Подождите секунду. Это не то, чему нас учили. Знаешь, дай посмотреть еще раз". Как оказалось, есть другой сценарий, с которым мы никогда не пересекались, — говорил он. — Off-White стал моим ломом».
