Тимоти Шаламе на премьере фильма «Король» на Венецианском кинофестивале 2 сентября
Елена Стафьева
На Венецианском фестивале прошла внеконкурсная премьера фильма «Король» Дэвида Мишо по историческим хроникам Шекспира о Генрихе V. Главную роль — собственно, сначала принца, а потом и короля Генриха V — там сыграл Тимоти Шаламе. Как и положено, он появился сначала на пресс-конференции, а потом на премьере — в двух серых костюмах, сделанных для него Хайдером Акерманном. Ну то есть как костюмах. Строго конвенциальных парадных мужских костюмов у бренда Haider Ackermann, понятно, не бывает, и тут Хайдер сделал два наряда в двух светлых оттенках серого — алюминиевом и лавандово-пыльно-розовом. Днем Тимоти появился в объемном длинном бомбере, аквамариновой рубашке и узких брюках, а вечером — в узком пиджаке с атласными лацканами, подпоясанном кушаком, и довольно свободных штанах, закатанных над высокими черными ботинками. Оба комплекта были, надо сказать, совершенно великолепными, а выходы Тимоти, с точки зрения моды и стиля, — лучшими в Венеции этого года. Ну и сам актер, одетый в Haider Ackermann, выглядел просто сумасшедше и был самым модным в Венеции, где было полно звезд.
О чем я в общем-то и написала у себя в фейсбуке, повесив фотографии Тимоти. Пост этот собрал очень приличное для моего тихого аккаунта количество лайков и восторгов по поводу Хайдера, но некоторые читательницы, причем вполне продвинутые, хваля, говорили: конечно, красиво, но еще лучше все это смотрелось бы на нас с ними, то есть на женщинах.
В этом месте читатель ждет уж рифмы «розы» — то есть рассуждения о гендерной амбивалентности, о размытости в современной моде границ мужского и женского и остраняющей силе женской одежды на мужчинах (о чем я и написала, отвечая у себя на странице). С некоторыми экскурсами в творчество Микеле и Гвасалии, а также в персональный стиль Марка Джейкобса и Эзры Миллера. Но нет, этого тут не будет, эту рифму мы уже давали нашему читателю 100 раз. А будет другая — тоже довольно очевидная, но в нынешних обстоятельствах обнаружившая новые смыслы.
Мы живем в плену клише — и это да, трюизм. Но рефлексия по поводу того, как этот трюизм реализуется в жизни, иногда заставляет из рамок этих клише выйти. Вот, например, Тимоти Шаламе — главный сейчас американский актер поколения 20-летних. Красивый мальчик, номинация на «Оскар», отличные проекты, роскошная карьера. Но в разговорах вроде приведенного выше вокруг Шаламе всегда присутствует определенный ореол: да — красивый, конечно, но какой-то женственный. Не для нас, в общем. И дело тут не в сексуальной ориентации, то есть не только в ней (Тимоти, например, встречается с девушками, но нравится, наверняка, и девушкам, и парням одинаково), а в том, что он очень тонкий, хрупкий, изящный (кушак его костюма отлично подчеркивал его талию), с белой нежной кожей — разве могут такие нравиться взрослым женщинам? Такие должны нравиться только мужчинам. А женщинам должен нравиться Брэд Питт.
Но даже обсуждая актерскую игру Тимоти в «Короле», серьезные российские критики пишут, что актер он, конечно, небездарный и играет в целом неплохо, старается, но как-то странно представить английского короля Генриха V Ланкастера, известного своей волей, храбростью, умом и силой, вот таким вот изящным молодым человеком, хоть он и был даже похожего типажа.
И вот именно эти клише кажутся мне совершенно устаревшими и даже вредными. Ровно как и идея, что есть некий «типаж», в который укладываются все, кто нравится, к кому тянет, кто может носить шелковый кушак или играть короля. Говоря коротко, я думаю, что Тимоти Шаламе и Брэд Питт — это не жесткая альтернатива, они находятся в одном пространстве возможностей, и никакого противопоставления тут нет. А еще я думаю, что кушак на тонкой мужской талии подчеркивает не женственность его обладателя, а совсем наоборот.
Конечно, силу этих клише отлично чувствуют оба культурных персонажа, тут упомянутых, — и режиссер Дэвид Мишо, и дизайнер Хайдер Акерманн. Не просто чувствуют, но всячески ее подчеркивают, используют, играют с ней — более того, без нее бы ничего не получилось ни у того, ни у другого. Одевая Тимоти, Акерманн соединяет стереотипные представления о мужественности и женственности так же, как он соединяет свободные шелковые штаны и высокие ботинки, — то есть не самым привычным образом, — и поэтому этот образ так круто работает. Он нигде не пережимает, не надевает на Тимоти не только своих любимых мягких расшитых слиперов, но и слишком тяжелых и грубых ботинок. Все, что на нем, очень рафинированно, но вместе с тем отсылки к мужскому и женскому гардеробу видны четко. Мишо знает историю кино и понимает, что зрители представляют себе в этой роли если не Лоуренса Оливье, то уж, по крайней мере, Тома Хиддлстона. Именно эти ожидания он использует, выбирая Тимоти и, по сути дела, говоря нам следующее: вы правда думаете, что красивый стройный юноша не может рубить головы и выигрывать битву при Азенкуре? Но почему? Вы правда думаете, что если кому-то нравится Брэд Питт, то ему не может понравиться Тимоти? — добавлю я.
Современный мир все больше подчиняется разнообразию — и это тоже уже очевидно и проговорено не раз даже мной. Но сила клише в нем по-прежнему крепка, и столкновение этих двух разнонаправленных сил и дает нам такие феномены, как Тимоти Шаламе, построенные на игре с предрассудками и стандартами. Но игре тонкой, остроумной, без всяких перегибов и фарса. И в этом столкновении — после ожесточенного размежевания традиционного и нетрадиционного, понятного и непонятного, мужского и женского — наступает довольно интересный период, когда нам больше не придется выбирать что-то одно.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
