Этой весной Роман Прыгунов представил сразу два масштабных проекта. Зрители «ТНТ-Premier» замерли в ожидании финальных серий мистического детектива «Мертвое озеро», а поклонники Владимира Машкова считают часы до выхода в прокат «Миллиарда» (на экранах с 18 апреля). По сюжету, скряга в исполнении Машкова, оказавшись на грани разорения, призывает своих незаконнорожденных детей вместе вынести собственный банк в Монте-Карло. «РБК Стиль» расспросил режиссера и о сериале, и о фильме, и о российской киноиндустрии в целом.
— Начнем с «Мертвого озера». Сколько вы писали сценарий и какую экспертизу провели — насколько погружались в изучение тонкостей быта, мифологию северных народов? И как удалось не переборщить с мистикой, не превратить все в типичный для ТВ-3 гиперболизированный проект в духе «Гадалок»?
— Не знаю, есть ли у ТВ-3 определенная мистическая формула. Есть дневной контент, который, как я понимаю, обеспечивает высокие рейтинги. А так — есть крепкие работы: «Гоголь», «Чернобыль. Зона отчуждения», но они совершенно разные. «Мертвое озеро» писалось не для канала и могло бы выйти с таким же успехом где угодно.
Надо отдать продюсерам ТВ-3 должное: они предоставили нам полную свободу и не особо вмешивались в работу. «Мертвое озеро» в целом снято на голом энтузиазме простых русских кинематографистов — нам захотелось сделать что-то более-менее приличное. Получилась, на мой взгляд, ровная со всех сторон работа. И многие в восторге уже от этого.
Сценарий писали очень долго — года три. В жанре детективного нуара, как мне казалось, есть определенные законы, и аллюзии на «Твин Пикс» и Лору Палмер сделаны нарочно, чтобы было от чего отталкиваться. Прямого плагиата уж точно нет. Как режиссер я отвечал за событийный ряд, а вот сценарист Роман Кантор действительно погрузился в мифы северных народов с головой, много и усердно копал. Изобрел местный язык из смеси чукотского и казахского.
— Во многих современных российских сериалах главные герои — преимущественно богатые люди, живущие в богатых интерьерах и пользующиеся всеми благами мегаполиса. Что нужно учесть при их создании, чтобы они были близки зрителю? Давайте на примере персонажа Андрея Смолякова разберем.
— Вы задаете очень сложные вопросы: я наверняка не знаю, как показывать таких персонажей, чтобы им сопереживали. Конечно, с приходом Смолякова в сериал роль «выпуклилась». Он привлек массу внимания — очень харизматичный мужик. Надо отдать Андрею должное: он не первый раз играет страдающего отца, но всегда изобретает что-то новое. Его персонаж — народный, узнаваемый, неплохой дядька, немного запутавшийся и погрязший в амбициях. Мы попытались развязать его арку и под конец вывести героя на новый путь. Надеюсь, получилось.
— Персонаж Смолякова и представляет собой в своем роде сатиру на олигархический класс?
— Ирония в «Мертвом озере» касается всех: и ментов, и журналистов, и олигархов. Мы пытались шутить легко, еле заметно. Персонаж Андрея — не особо смешной человек. Да, он — провинциальный олигарх, который держится за свое место. Не переехал в Лондон, рискует своими деньгами — олдскульный такой. Наверное, подобных героев уже не существует, но образ достаточно расхожий. В сериалах должны быть стереотипы — это подпорки, помогающие зрителю досмотреть работу до конца.
— Режиссер Борис Хлебников говорит, что не верит в перевоплощение актеров и выбирает тех, кто психологически или физически похож на прописанного персонажа. И вот Евгений Цыганов в интервью «Кинопоиску» утверждает, что «Мертвое озеро» — третий подряд проект, где ему достается роль следователя. Вы что думаете об этом?
— Борис Хлебников — очень достойный режиссер. Уверен, он знает, о чем говорит. Я пока не могу делать такие громкие и глубокомысленные заявления. Что касается Жени, он — невероятный профессионал. Да, играл трех следователей подряд. И да, пилоты всех трех проектов начинались с самоубийства его героев. Естественно, мы обсудили это при первой встрече. Естественно, посмеялись. Но это ничего не значит.
Он себе придумал единого персонажа — некого Капкова — как-то так его назвал. И у меня с этим не возникло никаких проблем. Сколько бы Женя ни объяснял свою манеру игры, для меня главное — польза, которую он приносит. Цыганов камертоном вошел в «Мертвое озеро» — не могу представить другого актера на его месте. Как он двигается, смотрит и молчит (в основном) — все это очень точно. Женя стал на площадке соавтором, дополнительным режиссером: работал с текстом, со сценами. Он прекрасный партнер, у него крепкие нервы, в отличие от меня. Никогда не кричит — в экспедиции это очень ценное свойство. Женька — молодец. Я у него очень многому научился.
— А как в сериале оказался артист лейбла Black Star Скруджи? У вас нет ощущения, что он смотрится несколько инородно?
— Он же не себя играет, а местного яркого рэпера. Не могу сказать, что Скруджи выбивается из общей картинки. Может, для тех, кто его знает, — да. Я же до сериала видел его один раз — на съемках клипа Black Star. Мне понравилось, как он выглядит, как шутит, да и протест в нем чувствуется. Нам по сюжету нужен был музыкальный номер — и я как-то удачно вспомнил о Скруджи.
— Есть ощущение, что в России генетическая любовь к сериальным полицейским и следователям (начиная с «Улиц разбитых фонарей»). Вы понимаете почему?
— Я с уважением отношусь к любой работе, но то, что вы назвали, смотреть не могу. У меня на подобные продукты аллергия: все сделано небрежно, впроброс — мыло какое-то. И зрителя нельзя вот так не глядя подгонять под одну гребенку. Отечественный зритель ходит в «Иллюзион», в «Пионер», смотрит Терренса Малика, как я. Или Marvel — опять же как я. Есть опытный зритель, есть не опытный. Впрочем, не представляю, кто сегодня по собственной воле смотрит «Глухаря». Любовь к тому или иному продукту зависит от образования: один зритель что-то понимает, другой — нет. Это уже разговор из области социологии.
— К вопросу о телевизионном «мыле». У вас есть какое-то объяснение, почему до недавнего времени российские сериалы были, как вы в одном интервью выразились, одноногими?
— Не знаю. Смотря какие. Был прекрасный сериал «Оттепель», очень четкая работа «Метод». Сериалы Александра Котта великолепные: «Обратная сторона Луны», например. Бусловский «Домашний арест» — вообще бомба. Они совершенно не «одноногие», а «полноприводные» — сделанные на совесть, с любовью. Появились недавно, потому что ну хватит уже. Пришли молодые люди, с правильным внутренним цензом, для которых важно делать что-то стоящее.
Я многому научился у Цыганова. Он — прекрасный актер с крепкими нервами, никогда не кричит на площадке, в отличие от меня.
— То есть проблема не в нехватке толковых режиссеров и сценаристов?
— Режиссеров — как собак нерезаных. Артистов тоже много. Проблема в том, что индустрия сама по себе маловата: не хватает, например, независимых стриминговых платформ, где можно ругаться матом, показывать сиськи. Где кумиры современной молодежи, которые собирают миллионы просмотров? Широкой аудитории они пока не доступны. Но совсем скоро они сметут стариков.
— Многие ваши коллеги уверены, что Машков и Козловский (а теперь еще и Петров) — это все, что есть у российского кино. И только эти актеры обеспечивают кассовые сборы. Насколько, на ваш взгляд, величина актера влияет на кассовый успех фильма? И влияет ли вообще?
— Я не занимаюсь подсчетом коэффициента полезности того или иного актера. Наверное, кто-то приносит больше денег, кто-то — меньше. Чем больше актер зарабатывает, тем нужнее он продюсерам. И, наверное, это единственное мерило успешности сегодня. Ну и слава богу, что это Петров, Машков, Козловский, а не какие-нибудь упыри. Вот есть Том Хэнкс. Его имя в титрах — уже знак качества. Я иду на фильмы с ним автоматически. У него прекрасная репутация, он честно ее заработал и получает свои честные десятки миллионов долларов, потому что на него в кино придут сто миллионов человек.
— Перейдем к «Миллиарду». Почему сценарий Андрея Золотарева показался вам актуальным и интересным?
— Я работаю кинорежиссером. Сценарий не обязан меня чем-то цеплять. Тебе дают материал и спрашивают: «Будешь делать?» Я говорю: «Буду». И делаю, и нахожу радость в этой работе. «Миллиард» — это не боевик, а фильм — не поверите — о семейных ценностях. Надо понимать, что он — не про ограбление банка. Некая попытка легкой авантюрной комедии. Не знаю, с чем это можно сравнить. Самому интересно, что скажут о «Миллиарде».
— По-моему, «Миллиард» вдохновлен в том числе «Двенадцатью друзьями Оушена». Это классическая, крепкая и ходовая история. Почему до сих пор никому не удавалось удачно поставить ее на рельсы отечественного кинематографа?
— Не знаю. Я же тоже не сам решил взять и переставить «Двенадцать друзей Оушэна». Ребята — я имею в виду компанию RSS, которая снимает легкие классные картины типа «Пятницы» с Козловским, — позвонили: «Роман, вот сценарий». Сценарий оказался достаточно живой. Но какие-то вещи были предрешены — это же продюсерское кино. Например, мы изначально знали, что будет играть Владимир Машков — история писалась под него. Были определенные представления о кастинге. Это замечательно. Когда продюсеры знают, чего хотят, мне это только помогает.
— Фильм выходит под эгидой Фонда кино. На какие компромиссы пришлось пойти вам как режиссеру, зная, что фильм спонсирует в том числе государство?
— Я понял, что мне очень сложно работать с ограничением 12+. Пришлось забыть о многих своих привычках. Я люблю откровенные, брутальные съемки, с сексом, с кровью. Но тут фильм о семейных ценностях — из этого и вытекает его подача. Он не должен получиться особо глубокомысленным, потому что люди придут в кино ради удовольствия. Посмотрят — и в хорошем настроении пойдут дальше гулять по моллу, покупать одежду. Я просто старался не испортить сценарий.
— Насколько технически сложно снимать такой блокбастер? И какая сцена далась сложнее всего?
— В этом смысле повезло. Как говорится, бог кино был с нами. После экспедиции в Питер, во Францию, длинных тяжелых смен все уставали. Психологически было сложно. Все держались из последних сил, старались не срываться друг на друга и не гавкать. Если я и разошелся под конец, то прошу у всех прощения — меня действительно было тяжело терпеть. Вот в «Мертвом озере» была тяжелая сцена — перестрелка на лесопилке. Зима, Подмосковье, отопления нет, дикий мороз — тридцать с чем-то. Ну, классические проблемы кинематографа: отсутствие элементарных бытовых условий, плохо стреляет оружие, замерзают объективы.
— Каких сценариев не хватает российскому кино и телевидению?
— Не хватает человеческих историй, как у Уэса Андерсона. Фильмов типа «Семейки Тененбаум», «Поезда на Дарджилинг» — человеческих, про людей. Георгий Данелия для всех для нас — большая потеря, его фильмов очень не хватает. Где много говорится между строк, где есть место самоиронии. Русские же боятся над собой шутить. Это раздражает. Надо быть посмелее и посмешнее.
