В субботу вечером 30 мая мы с семьей решили прогуляться вдоль океана. Едва мы выехали на бульвар Санта-Моника, пронзающий Лос-Анджелес насквозь от даунтауна до побережья, как поняли, что встряли. Встряли в прямом смысле, попав в эпицентр тогда еще совсем мирной демонстрации. Машины или стояли, или двигались со скоростью пять метров в час. Нас быстро окружили демонстранты с плакатами, выкрикивавшие лозунг «Black lives matter» («Жизни темнокожих имеют значение») и фразу «I can’t breath» («Я не могу дышать»). К равноправию призывали не только афроамериканцы — белых и латинос в этой многотысячной толпе было едва ли не больше. Потому что, когда дело касается ущемления прав, американцы отстаивают их не только за себя, но и за «того парня».
История задержания и впоследствии убийства 46-летнего афроамериканца из Миннеаполиса Джорджа Флойда отвратительна и действительно вызывает гнев в отношении полиции. Целых семь минут белый полицейский Дерек Шовин держал колено на шее Флойда, несмотря на крики последнего о том, что он не может дышать (то самое «I can’t breath»). Флойд задохнулся, став очередной жертвой полицейского расистского произвола и злоупотребления властью. Людей, истощенных карантином, безработицей и туманностью перспектив нового мира, прорвало. Миннеаполис вспыхнул практически сразу. И слово «вспыхнул» здесь не метафора — город реально был в огне: жгли полицейские машины, полицейские участки, магазины.
Шовина на следующий же день уволили из полиции. Но толпа призывала привлечь убийцу к суду. На сегодняшний день ему предъявлено обвинение в убийстве третьей степени (убийство по неосторожности). Разумеется, общественность хочет судить Шовина за убийство первой степени (убийство со злым умыслом, предполагающее самое строгое наказание). На следующей неделе у бывшего офицера полиции состоится суд.
Гнев как вирус: его не видишь, но он заразен и распространяется мгновенно. Не прошло и суток, как вся страна вышла протестовать. В Лос-Анджелесе, в нашем просветленном вегетарианском раю, протесты начались в субботу — и мы попали аккурат в их начало, когда решили поехать к океану.
Первой мыслью было: «Ого, а так можно?» Мы с мужем приехали из Беларуси — и у нас там «так» нельзя: собираться в количестве больше трех, трясти картонками с лозунгами и быть несогласными с действиями милиции. Демонстрантов были сотни. Все в масках (потому что COVID-19 официально еще не отменили), все с плакатами, все жаждут перемен. Никогда не забуду девушку, которая, увидев, что у нас в машине маленький ребенок, практически залезла внутрь автомобиля через водительское стекло и начала проявлять эмоции: «Ваш ребенок родился в несправедливом мире! Расскажите ему, что все люди равны! Мы здесь, чтобы он жил в другой реальности! Мы здесь ради него!»
На одном из светофоров мы оказались в авангарде вяло перемещающегося автомобильного потока. Перекресток перекрыли протестующие. К ним подъехали полицейские — машин пять или даже шесть. Отделившиеся от колонны возмущенные демонстранты потрясли перед ними картонками с лозунгами, покричали, показали все имеющиеся средние пальцы. Знаете, что сделали полицейские? Они развернулись и уехали. Еще раз: полицейские развернулись и уехали. Они не стали выскакивать из машин, крутить людей за оскорбление представителей власти, не стали их крутить даже из соображений превентивного характера, мол, сейчас кричит, а потом того и гляди пластиковый стаканчик в меня бросит. Нет. Здесь разрешают высказывать свою позицию, даже если для высказывания тебе нужны картонка, крики и неприличные жесты.
Мы ехали и умилялись возможности жить в стране, где можно быть несогласными, где можно собираться тысячами. Пока умилялись, протестующие свернули на знаменитую Родео-драйв в Беверли-Хиллс, а мы двинулись дальше. В Санта-Монике в тот вечер вообще было спокойно и мирно: люди ужинали в ресторанчиках, гуляли, бродили вдоль пляжа.
На обратном пути стало понятно, что не все гладко в нашем королевстве. Праведные протесты против неравенства, расизма и полицейского произвола вдруг разнообразились актами вандализма и мародерства. На Родео-драйв разнесли бутики люксовых брендов. В районе Фэрфакс вообще уничтожили, кажется, все бизнесы: от пиццерии до магазина с милыми японскими каваи-штучками. Громили сети универмагов Target — вещи вывозили целыми рейлами. Из банков выносили целые банкоматы. Утром мы узнали, что в каких-то 100 метрах от нашего дома в скромном латиноамериканском районе разгромили магазин сети 7/11: стекла разбиты, прилавки пусты, вытащили даже аппарат для подогрева хот-догов.
Мирно жующую салат Санта-Монику разнесли в пух и прах уже в воскресенье. Даунтаун Лос-Анджелеса отличился и самыми горячими протестами, и первой жертвой: был застрелен мужчина. Правда, до сих пор не ясно, случилось это в связи с демонстрацией или в результате параллельных разборок латиноамериканских банд. Объявления о введении комендантского часа появлялись каждые 15 минут: сначала его назначили с 8 вечера до 6 утра, потом с 6 вечера, потом с 5 вечера, в отдельных районах округа Лос-Анджелес комендантские часы были введены вообще с обеда. Страшно? Да.
Я искренне и всей душой поддерживаю мирное протестное движение. Мне на 100% понятна позиция демонстрантов, мне близки их лозунги. Но творящийся параллельно произвол никак не помогает брату погибшего Джорджа Флойда получить сатисфакцию. Увы, красивую идею, красивый и справедливый протест сильно обезображивают новости о мародерстве — о разграбленном магазине adidas, о продаже новых вещей с бирками Gucci в соцсетях и тех самых вынесенных банкоматах. Невольно появляется гадкий привкус.
Оказавшись внутри протестующей толпы, я услышала, как одна пожилая афроамериканка сказала: «Мой район разграбили. Мне, с одной стороны, грустно, но с другой — это отражает мое внутреннее ощущение. Я многие годы жила в страхе, что, раз я черная, я всегда в опасности и меня можно уничтожить, как эти магазины и кафе». Даже в XXI веке, даже когда в стране уже был темнокожий президент, здесь все еще неприятно попахивает расизмом. И зачастую этот неприятный «аромат» исходит как раз от полиции. Да, в отличие от сил правопорядка «других стран», местные полицейские всегда приедут на вызов — скажем, если позвонит женщина и сообщит, что ее бьет муж. Но если афроамериканец протянет кассиру сомнительную старую банкноту, его могут запросто повалить на асфальт, надеть наручники и семь минут держать колено на шее. Ни в одном полицейском протоколе задержания нет описания подобной процедуры.
Я вышла из дома, несмотря на объявленный комендантский час (здесь с этим не так строго — главное, на нарушать общественный порядок). Вышли и другие любопытные соседи. Мы дошли до главной улицы нашего района и увидели несколько десятков полицейских с винтовками в руках, около двадцати служебных автомобилей и кружащие в воздухе вертолеты. Все собрались вокруг магазина CVS. Витрины заблаговременно защитили досками, но мародеры и вандалы нашли, что там разбить. Вдали послышались не то выстрелы резиновых пуль, не то взрывающиеся коктейли Молотова. Соседи сообщили, что на параллельной улице демонстранты столкнулись с полицией и те применили оружие и газ.
Из хорошего: днем добровольцы помогают разгромленным магазинам и ресторанам навести порядок, укрепить стены, уцелевшим — забаррикадироваться и укрыть витрины досками. Каждый день кто-то говорит о том, что у мирных протестантов и мародеров, грабящих Gucci, нет ничего общего, но каждый вечер просыпаются темные силы. Масштабную мирную акцию поддерживает абсолютное большинство жителей Лос-Анджелеса. Грабежи и вандализм пугают не всех, но все же пугают. Не успев открыться после карантина, предприниматели заколачивают свои заведения досками и снова перестают работать. Армянская диаспора вооружается. Вооружаются все: продажи оружия предсказуемо возросли. В городе появились военные.
Фотографии, на которых полицейские обнимаются с афроамериканцами, — правда. Потому что в основе своей движение мирное и призывающее к любви, пониманию и равенству. Не все полицейские расисты — им тоже, судя по всему, хочется перемен. И пока Дональд Трамп укрылся в бункере, американское общество будет их добиваться.
