Из каннского «Особого взгляда» в конкурс Эль-Гуны поступил заунывный японский «Бледный вид холмов» (A Pale View of Hills) Кэи Исикавы по дебютному роману Кадзуо Исигуро, написанному им в 25 лет. Сам нобелевский лауреат считает его своей неудачей, подчеркивая при этом, что на основе плохих книг часто создаются киношедевры, — впрочем, это явно не тот случай. Нетрудно предположить, что ранний роман Исигуро лучше этой во всех смыслах бледной его экранизации.
Повествование ведется на два фронта: наименее удались сцены, происходящие в Англии образца 1982 года (режиссер явно плохо знает английский язык — это видно по деревянному исполнению главных ролей), откуда персонажи, мать и дочь, обозревают события, имевшие место в 1950-х в пережившем атомный взрыв городе Нагасаки. Дочь желает написать о личном измерении ядерной катастрофы, но мать не торопится выкладывать карты и типично по-японски мутит воду. В финале выясняется, что она скрывала от дочери, что ее не нашедшая себя в британской эмиграции и потому погибшая старшая сестра Кейко в детстве звалась Марико и была им неродной — ее бросила мать, выскочившая замуж за американца. Но судьба нашла Кейко в Британии — еще один отзвук далекой трагедии Хиросимы и Нагасаки.
Кадр из фильма «Бледный вид холмов»
«Диджей Ахмет» (DJ Ahmet) македонского дебютанта Георги Унковского — лауреат спецприза и приза зрительских симпатий «Санденса». Странно было бы, если бы этот популистский фильм не пользовался таким успехом. В нем имеются: северомакедонские Ромео и Джульетта (он пастух, она приехала из Германии, чтобы быть насильно выданной замуж родителями), немой ребенок (брат пастуха, конечно, заговорит в самый подходящий момент), святая любовь главных героев к дискотечной музыке и TikTok, остроумный акт неповиновения патриархальным ценностям, которому аплодируют зрители во всем мире, и даже покрашенная в розовый цвет овца, отбившаяся от стада, но потом по желанию режиссера снова к нему прибившаяся (тоже хороша для TikTok).
Но главное, что «триггерит» почтенную публику, — критика эгоистического родительского следования «традициям», которые не могут принести детям ничего, кроме несчастья. Впрочем, критика крайне мягкая: македонский режиссер проявляет себя полным оппортунистом, ибо весь фильм третировавший Ахмета отец немотивированно оборачивается в финале белым и пушистым.
Кадр из фильма «Диджей Ахмет»
Фильмы девушек-режиссеров, несколько сезонов назад занимавшихся увлеченным разжиманием отцовских кулаков, были намного жестче и безжалостнее, они вовсе не стремились нравиться публике. Юноши, тоже страдающие от закостенелых порядков, кажется, оказались намного более сговорчивыми.
Фильм — победитель берлинского конкурса «Перспективы» «Дьявол курит (и кладет сгоревшие спички в тот же коробок)» (El Diablo Fuma (y guarda las cabezas de los cerillos quemados en la misma caja) мексиканца Эрнесто Мартинеса Бусио рисует крайне хаотическую жизнь целого выводка детей и их полусумасшедшей бабушки. Родители уехали в неизвестном направлении, а бабушка заперла их в доме, потому что боится соцработников и нечистого. Дети в количестве пяти штук, наоборот, поклоняются папе римскому (покрывая его телеизображение поцелуями), и дьяволу, который действительно каким-то ему одному известным образом поселился в их доме и оказывает им определенное покровительство. Не подумайте, что это комедия или хоррор, нет — это настоящий убойный фестивальный боевик, снятый для трех с половиной критиков в стиле реализма «кухонной раковины», в зернистом формате хоум-видео для усиления несмотрибельности и реализма. И тем не менее что-то живое и настоящее пробивается в этом фильме — как в финальном эпизоде, где дети, чувствуя скорую разлуку друг с другом и домом, сжигают в костре то, что им по-настоящему дорого.
Кадр из фильма «Дьявол курит (и кладет сгоревшие спички в тот же коробок)»
Венецианские «Горизонты» прислали в Эль-Гуну непрошибаемые румынские «Молочные зубы» (Milk Teeth) — типичный фестивальный хард-кор, снятый дрожащей ручной камерой, часто во тьме, часто с затылками вместо мало чем отличающихся от них лиц персонажей, и разворачивающийся, само собой, в «последние дни режима Чаушеску». В обычной бедной румынской семье пропала десятилетняя девочка — среди бела дня, во время похода с мусорным ведром на помойку. Ее сестра, не надеясь на полицейских, в меру сил проводит собственное расследование: спустившись в ад, она обнаруживает, что что-то нечисто со школьным фотографом.
В пересказе это может звучать даже небезынтересно, но режиссер Михай Минкан делает все для того, чтобы зрителю, даже профессиональному, нечего было ловить на этом уже давно упраздненном празднике социалистической рабочей жизни. Если фильм намекает на то, что разлагающийся режим способствует разного рода перверсиям и преступлениям, то мы уже видели подлинные шедевры на эту тему — причем не только румынские, но и, например, балабановский «Груз 200».
Кадр из фильма «Молочные зубы»
Первые 50 минут трехчасового испанского фильма «Когда река становится морем» (Quan un riu esdevé el mar) Пере Вилы-и-Барсело понурая студентка Гайя медленно передвигается из кадра в кадр со скорбным выражением на лице. Причины ее сомнамбулического состояния выясняются лишь по окончании первого часа действия, когда на археологических раскопках она рассказывает преподавательнице о своих отношениях с бойфрендом. Женщина немедленно объясняет Гайе (и зрителям) причины ее подавленности: она стала жертвой харассмента. Девушка объясняет учительнице, что насилия не было, просто ей не очень хотелось, но потом понимает, что женщина знает, о чем говорит, и начинает ощущать себя изнасилованной. Второй час фильма, желающего служить клинической картиной переживаний жертвы абьюза, девушка непрерывно орет — главным образом на своего ни в чем не повинного отца, бросившего работу пекаря ради ее психического здоровья. Когда же между ними происходит сближение, режиссер выключает свет в кадре, и их долгий разговор разворачивается в полной тьме.
Это сколь мучительное, столь и познавательное произведение я с середины смотрел в ускоренном режиме — впервые в жизни, но это странным образом не отразилось ни на темпоритме картины, ни на том состоянии мучительности происходящего, которого, несомненно, добивался и добился испанский режиссер.
Третий час посвящен воскрешению девушки из зомби, связанному, вероятно, с удачной попыткой отправить экс-возлюбленного за решетку — за изнасилование, о котором она еще недавно сама не подозревала. Все вокруг в ужасе от поступка Гайи, за нее выступают только отец и наставившая ее на путь истинный преподавательница — она и сама недавно узнала, что нежно любимый ей в детстве отец оказался «монстром».
Кадр из фильма «Когда река становится морем»
Взятая из берлинских же «Перспектив» бельгийская судебная драма «Мы верим вам» (On vous croit) сделана более конвенционально, что скорее помогает ей разобраться в нюансах не менее сложного дела: мать двоих детей может проиграть опеку над ними отцу, которого она обвиняет в сексуальном насилии по отношению к ним же. Дебютанты Шарлотт Девиль и Арно Дюфе имеют большой опыт профессиональной работы в клинике сексуального здоровья, и без этих знаний картина, разумеется, не была бы такой доскональной и точной.
Главная героиня (Мирьем Акеддиу, часто снимающаяся у братьев Дарденн) постоянно на взводе, у нее тяжело болен сын и она упрекает бывшего мужа и в этом, и во всех других смертных грехах. Вот она вскрикивает, что он дотронулся до нее прямо во время допроса в суде, хотя, скорее всего, это ей показалось. Можно ли доверять такой экзальтированной особе? По словам мужа, она не может простить ему ту отличную жизнь, которой он живет без нее. Но можно ли доверять и этому с виду вполне достойному человеку, который довел женщину с двумя детьми до нервного тика, а детей до нежелания даже стоять рядом с ним? Режиссеры с редким для дебютантов умением заставляют зрителей сочувствовать то одному, то другому. Чего и близко не происходит с героиней испанской картины. Как сказано в названии, «мы верим вам».
Кадр из фильма «Мы верим вам»
