В конкурсе на соискание главной награды фестиваля, роттердамского «Тигра», показали забубенную тайваньскую мелодраму «Слепая любовь» (Blind Love) молодой постановщицы Джулиан Чоу. Произведение продолжительностью 150 минут исступленно занимается вопросами зрения. У персонажей то и дело зудят глаза, но подвержены они не только наследственному заболеванию глаз, но и, представьте себе, духовной слепоте.
Вслед за прогнозом врача о слепоте, которая неминуемо настигнет его в случае чрезмерного увлечения телефоном, 7-летний сын в лоб говорит главной героине: «Я не боюсь ослепнуть, ведь у меня есть ты!» Он не знает того, что его ослепшая-таки бабушка довольно ловко для слепой старушки в деменции соорудила себе петлю и как-то умудрилась повеситься — именно потому, что дочь не уделяла ей никакого внимания. Еще бы: она изменяет мужу с врачом-офтальмологом, и к тому же, как выясняется, у нее и старшего сына (которому, к слову сказать, в прологе тоже делают операцию на глазу) один и тот же любовный интерес.
Джулиан совершенно не стесняется анекдотических ситуаций: в фильме даже есть сцена, в которой героиня, рискуя быть застуканной сыном в щекотливой ситуации, прячется от него в ванной — хорошо еще, что не в шкафу. Эротическая разнузданность тайваньского фильма (не сказать, чтобы в выгодную сторону) отличает его от несравненно более сдержанного китайского кино, в котором просто немыслимы ни подобные ситуации, ни многие из проблем, перед которыми оказываются персонажи «Слепой любви».
С вопросами зрения связан и показанный в конкурсе «Большой экран» режиссерский дебют известного немецкого художника Альберта Оэлена, самокритично названный «Плохой художник» (Bad Painter). Фильм, в котором Оэлен доверил играть себя любимому актеру Триера и Фассбиндера Удо Киру, начинается и заканчивается крупными планами глазной операции. Все дело в том, что герой по имени Альберт Оэлен наделен невыносимым характером: слово painting происходит для него от слова pain, и в качестве развлечения он объезжает коллег-художников, чтобы с порога дать им по морде, придавая им таким образом волю к жизни и творчеству. Неудивительно, что однажды сумасшедшая жена художника (Грейс Забриски из «Твин Пикса») вырвала ему оба глаза. Последняя сцена, в которой почитатели таланта Оэлена тоже лишаются глаз, но продолжают восхищаться его работой, служит примером похвальной самокритики автора «Плохого художника», явно не ставившего перед собою задачу стать хорошим режиссером.
Кадр из фильма «Плохой художник»
Громадные кинематографические величины продолжают оказывать разрушительное воздействие на кинематографистов своих и не только своих стран. Сколько режиссеров погубили, например, Тарковский и Феллини! После «Амаркорда» едва ли не все авторы считают своим долгом рассказывать нам об их городках детства, блуждать в тумане прошлого, рисовать эксцентрических персонажей из их воспоминаний, делиться фрагментами игры своего воображения. Но, мягко говоря, не все наделены воображением Феллини (о таланте вообще умолчим). И потом, прежде чем снять «Амаркорд» Феллини поставил «Маменькиных сынков», «Дорогу», «Ночи Кабирии» и много чего еще, то есть заслужил право блуждать в рыхлом тумане своего воображения.
Ничего подобного нельзя сказать про Лоренцо Пуллегу и десятки других молодых режиссеров, слишком близко к сердцу воспринявших барочную манеру Феллини. Единственное достоинство фильма «Золото Рейна» (L’oro del Reno), показанного в конкурсе «Большой экран», состоит в том, что он знакомит нас с итальянской стороной славной реки Рейн, о которой известно гораздо меньше, чем о немецкой.
Сербская картина «Ветер, поговори со мной» (Wind, Talk to Me / Vetre, pričaj sa mnom) из «тигриного» конкурса, выполнена в свободной полудокументальной манере: режиссер Стефан Джорджевич исходит из идеи, что миру интересна его семья и ее драмы. Но при всей симпатии к нему, это не совсем так. Когда-то он хотел снять документальный фильм о своей нежно любимой маме, но мамы не стало, и тогда он, вернувшись в родную деревню, снял фильм о том, как его семья переживает эту утрату. Несмотря на трогательные моменты, связанные прежде всего с приручением главным героем бродячей собачки, его история остается глубоко локальной, не приобретает универсальный характер. Хорошо, что есть Роттердамский фестиваль, на котором могут прозвучать такие искренние видеодневники.
Еще один участник того же конкурса — анимационная «Великая история западной философии» (La gran historia de la filosofía occidental) мексиканки Арии Ковамонас. Это безумный коллаж — не только по анимационной технике, но и по сути, хоть доискаться ее в этом фильме и не представилось возможным. Смесь грайндхауса с архивным научпопом: персонажи от Мао до Сократа и Ницше, не говоря уже о разнообразных слонах, грибах, рыбах, динозаврах и прочих животных и растениях, говорят исключительно по-китайски. Обрывки забавных фраз, обрывки стилизованного и не менее забавного изображения не складываются в целостную картину — как наводненное безумными образами сознание современного человека.
Кадр из фильма «Великая история западной философии»
Пройдемся еще по нескольким участникам «тигриного» конкурса. «В доме моих родителей» (Im Haus meiner Eltern) немца Тима Эллрича — типовое «мизери-порно», упивающаяся своим беспросветным черно-белым мраком семейная драма. Главная героиня — изможденная немолодая женщина, по профессии медработница, специализирующаяся на управлении позитивными энергиями. Разумеется, она не в состоянии помочь ни себе, ни другим. Ее мать попала в больницу, ее пациентка умирает, а больной шизофренией старший брат делает все для того, чтобы выбраться из этой юдоли печали и попасть поскорее в явно более светлый загробный мир.
Кадр из фильма «В доме моих родителей»
«Слезы в Куала-Лумпуре» (Tears in Kuala Lumpur) — маньеристская виньетка из Малайзии, утилизирующая, как может, стили и манеры больших азиатских мэтров: тут немного неоново-ночной элегичности Карвая, здесь что-то от поэтического потока жизни Хоу Сяосяня, где-то поблизости и лукавый Цай Минлян с его контрапунктами из популярных песен... Банальности преобладают в этом ужасно серьезном по отношению к себе произведении о двух женщинах, от одной из которых бесследно ушел муж, ставший стильным бомжом и, как следствие, фотомоделью для другой женщины. Последняя рассуждает о фотографии, которая «приводит тебя в места, куда ты можешь бежать от нормальной реальности» (ах!) и призраках, которым некуда вернуться, если дома разрушены, поэтому разрушать кинотеатры нехорошо (кто же спорит?).
Кадр из фильма «Слезы в Куала-Лумпуре»
На фоне летаргических арт-объектов в себе, в изобилии представленных на этом фестивале, выгодно отличается новая работа (можно даже сказать, поделка, не обидев при этом автора) Такаси Миике «Сверкающие кулаки» (Blazing Fists). Миике снял уже больше сотни фильмов, но Европе и миру его открыл именно Роттердам, где четверть века назад он показал едва ли не самый известный свой фильм «Кинопроба» (Odishon). С тех пор как его только ни называли — и мастером трэша (на самом деле — почти всех популярных жанров), и мастером эпатажа по-японски, и японским Тарантино. В новом произведении, показанном в чине международной премьеры в программе «В центре внимания», он, без сомнения, вновь проявляет себя подлинным мастером, хотя поначалу кажется, что мастер как будто бы не очень в ударе. При том что фильм посвящен боксу без правил, в частности новому японскому формату соревнований, когда нужно выбить из противника дурь ровно за одну минуту. Первое настоящее мочилово между совсем юными гангстерами — все как будто с обложек самой модной манги — случается только на втором часу действа. Но когда это происходит, Миике уже не остановить: его юные самураи, повинуясь зову чести, рычат, как рычали их прадеды, вспарывая себе животы. И без жалости превращают свои белые одежды в кровавое абстрактное полотно.
В кино Миике по-прежнему и с лупой не обнаружишь ни двойного дна, ни завышенных авторских амбиций. Это «всего лишь» эффектное, остроумное, увлекательное зрелище, зубодробительный комикс — хорошо, что есть еще кто-то способный впрыснуть лошадиную дозу адреналина в обмякшую задницу мирового фестивального движения.
Кадр из фильма «Сверкающие кулаки»
