Роттердам-2025: плохие девочки и угасающий диктатор

Кадр из фильма «Перла»
«Мягкие листья» Мивако Ван Вейенберг
В конкурсе Большого экрана большие шансы не остаться без приза у бельгийской картины «Мягкие листья» (Soft Leaves) Мивако Ван Вейенберг — явственно автобиографического произведения о девушке смешанных, бельгийско-японских, кровей, чья в меру тонкая душевная организация разрывается между родителями, живущими в разных культурах и на разных континентах. В центре этой ровной камерной семейной драмы 11-летняя Юна — по-японски ее имя означает «мягкие листья», хотя мягкости в Юне ни на грош. При ликвидации последствий детских шалостей девочки ее бельгийский отец падает с дерева и оказывается в коме — когда же он с большим трудом возвращается к жизни, у Юны не находится для него слов извинения. Из Японии поддержать экс-мужа и дочь приезжает японская мать семейства с маленькой дочкой от другого брака — бедняжка едва остается жива, брошенная юной Юной посреди улицы на произвол судьбы.
Единственный раз, когда на лице девочки появятся хоть какие-то эмоции, это когда сбывается главная мечта всей ее жизни и ей покупают-таки желанный айфон. Ни кома отца, ни приезд матери, ни забота старшего брата не вызывают подобных чувств у этого затаившегося в самом себе эгоистического существа. С другой стороны, можно сказать, что айфону радуется детская сторона «мягких листьев», а их зрелая ипостась переживает все постигшие ее семью драматические события глубоко внутри. Так глубоко, что никому не видно. В любом случае клиническая картина детства начала второй четверти XXI века нарисована очень точно.

Кадр из фильма «Мягкие листья»
«Сентябрь говорит» Арианы Лабед
О странных существах, которых Питер Джексон назвал когда-то «небесными созданиями», сняла свой фильм «Сентябрь говорит» (September Says) и греко-французская актриса Ариана Лабед, одно из главных актерских лиц греческой «странной волны», снимавшаяся у Лантимоса и Цангари. Дремавший в ней режиссер заговорил в полную силу в этой экранизации готического романа Дэйзи Джонсон, премьера которой состоялась в прошлогоднем каннском «Особом взгляде», а в Роттердаме она украсила собой секцию «Гавань». У заполошной матери, воплощающей в себе все худшие черты «креативного класса», растут две дочери-подростка. Мама наградила девочек именами Сентябрь и Июль. Из-за чрезмерного волосяного покрова Июль регулярно подвергается школьному буллингу, а защищающая ее в школе Сентябрь еще более изощренно глумится над ней дома. По установленным между сестрами правилам игры Июль должна не задумываясь выполнять все, что говорит ей Сентябрь, а ничего хорошего или умного от Сентября не дождешься.
Но, впрочем, был ли Сентябрь? Может быть, в холодных ирландских краях, где происходит действие, вечное лето? И в центре этого отличного психопатологического триллера отнюдь не отношения между сестрами, а еще одна история взросления в интригующих обстоятельствах сегодняшнего, более странного, чем вчера, мира.

Кадр из фильма «Сентябрь говорит»
«Перла» Александры Макаровой
Среди конкурсантов, участвующих в борьбе за роттердамского «Тигра», — «Перла» (Perla) Александры Макаровой, словацко-австрийского режиссера с русскими корнями. Главная героиня, словачка Перла Адамова, в начале 1980-х вместе с женихом бежит в Австрию. Побег удался ровно наполовину: жениха схватили чехословацкие пограничники, а Перлу изнасиловали, но все же выпустили в свободный мир.
Проходят годы, и вот уже Перла вполне себе встроена в капиталистическую жизнь. Только отчего она, перебежчица, соглашается, рискуя всем, вернуться в социалистический «лагерь»? Виной тому обман со стороны экс-бойфренда или обуревающий все ее существо «стокгольмский синдром»? После того, что случилось с Перлой на нелегальном пути в Австрию, назад на социалистическую родину ее, казалось бы, не может тянуть. Но почему же она до рвоты набивает рот тяжелой местной едой? Почему, несмотря на недовольство австрийского мужа и дочери, самоубийственно откладывает свой отъезд из родимых мест, кажется, притягивающих ее именно разлитыми в воздухе токсичностью и мизогинией? Перла не успокоится, пока в самом прямом смысле не окажется в социалистической тюрьме, хотя — возможно, к ее сожалению — просидит в ней недолго, ибо на пороге уже перестройка и гласность.

Кадр из фильма «Перла»
«Опадают белые розы!» Альбертины Карри
Некоторые фильмы здешней программы невозможно представить себе ни на каком другом фестивале — только и исключительно в Роттердаме, где наравне с хитами и оскаровскими номинантами обожают показывать настолько сторонние и маргинальные продукты кинопроизводства, что о них даже как-то неудобно упоминать. Скажем, вещь под названием «Опадают белые розы!» (¡Caigan las rosas blancas!/ White roses, fall!) аргентинки Альбертины Карри: ее составляющие сами по себе могли бы сложиться в отвязный беспредел Альмодовара 45-летней давности, но куда уж там. «Авторка» фильма, попавшего в конкурс Большого экрана, относится к себе настолько серьезно, что сюжет о любительской порно-«режиссерке», не справившейся с дебютом в мейнстриме и бежавшей с соратницами куда подальше, вместо забубенной неполиткорректной комедии без единого мужского лица (единственный плюс фильма) оборачивается вязким, в черепашьем ритме плетущимся роуд-муви с никак не оправданными претензиями на метакино. В финале беглянки попадают в джунглях к пожилой вампирше с зелеными белками глаз, которая быстро лишает их спеси.

Кадр из фильма «Опадают белые розы!»
«Отец наш — Последние дни Салазара» Хосе Филипе Косты
Мальчики, впрочем, тоже не отстают. В том же конкурсе Big Screen показали португальскую картину «Отец наш — Последние дни Салазара» (Pai nosso — os últimos dias de Salazar), содержание которой полностью исчерпывается ее названием. Фильм Хосе Филипе Косты рисует тягостную картину угасания диктатора, которого хватил инсульт после 36-летнего правления Португалией. Еле живой Салазар не в курсе, что время его закончилось, что он уже не управляет страной, но его верные слуги (иерархия выстроена по принципу пирамиды, когда тот, кто стоит наверху, по своему усмотрению издевается над нижестоящими, хотя «хозяин» может неожиданно проявить участие к подчиненным, потому он и отец родной) делают все от них зависящее, чтобы убедить его в обратном. Иногда Салазару является в кошмарах упитанная индюшка, а соратники представляются ему в виде ослов или свиней. Также среди кошмаров: голодающая Португалия варит из него суп — это примерно вся образность, что может позволить себе автор.
Ближе к концу Салазар, несмотря на отвращение к коммунизму, понимающе поминает Ленина: дескать, тому перед смертью товарищи по партии тоже втирали розовые очки. В этом драматургически плоском произведении, где все проговаривается словами, хорошо только одно: диктатор существует в нем как бессмысленное, разлагающееся на глазах тело — такое же, как миллионы других.

Кадр из фильма «Отец наш — Последние дни Салазара»
«Чудесно молчание моего господина» Ивана Салатича
За «Тигра» борется псевдоисторическое полотно из Черногории «Чудесно молчание моего господина» (Wondrous Is the Silence of My Master) Ивана Салатича. Чудесно в нем только название, хотя и оно вводит в заблуждение, ибо господин, к сожалению, не молчит, а произносит реплики типа «Моя мысль смело летала между небесами и могилой». За них окружающие называют его гением и, конечно, тоже считают отцом родным. Он был лидером повстанцев, сражавшихся (если кому интересно) с турками за независимость Черногории в XIX веке, но заболел туберкулезом и был вынужден уехать лечиться в Италию, где стал философски расхаживать по разным палаццо на фоне развевающихся белых занавесок, хотя вся его израненная душа рвалась на столь же израненную родину.
Надо ли говорить, что в предъявлении отдаленного исторического времени фильм совершенно неубедителен — в отличие от российской картины «На этой земле», режиссер которой Рената Джало умудряется попадать во все мишени, как будто бы в них даже не целясь. Постановщик фильма про господина, наоборот, из кожи вон лезет, чтобы заинтересовать нас тем, что происходило на его родине два века назад, но выходят у него только провинциально-жеманные мизансцены с переодетыми в исторические костюмы современными людьми и репликами типа «Наш государь любит свой народ». Государь, кстати, наделен харизмой Салазара на смертном одре, так что непонятно, с чего вообще сыр-бор.

Кадр из фильма «Чудесно молчание моего господина»