Хорошо, что на свете еще остались в живых такие фигуры, говоря о которых в соответствии с правилами хорошего тона можно отключить так называемый критический аппарат. Возможно, такая фигура в современном мире и вовсе лишь одна и именуется Боб Дилан. Нобелевский лауреат, человек, навсегда изменивший музыку более полувека назад, поэт, писатель, музыкант, многие годы находящийся в своем «Бесконечном туре», которому, кажется, никакая пандемия не помеха. Рассуждать о его первом за восемь лет альбоме с оригинальными песнями — занятие сродни попыткам покритиковать Бродского или Пушкина (позволив себе сперва диковатую фантазию о том, что они могли бы жить и творить в современной России). И в такой аналогии есть своя логика: фантазия — это как раз и есть та (к счастью, во всех смыслах безграничная) территория, на которой приглашает провести час с небольшим урожденный Роберт Аллен Циммерман. Собственно, критический анализ в этой ситуации куда уместнее заменить комментарием к путешествию, составленным в меру безусловно куда более скромных, чем у самого артиста, способностей.
Ну, а прежде, чем начать, нелишне вспомнить предыдущие остановки — не все, конечно (про них уже написан не один том), а хотя бы несколько последних. Итак, в 2012 году 71-летний Дилан выпустил альбом «Tempest». Одноименную последней (и самой загадочной) шекспировской комедии пластинку быстро сочли чем-то вроде заблаговременного творческого завещания — и считали таковой до сего момента. При этом сама по себе дискография артиста не остановилась — с 2015-го по 2017-й годы Дилан выпустил три альбома (один из них и вовсе тройной). Состояли они, правда, из песен «Великого американского песенника» — сборника эстрадных стандартов, которые в разные годы исполняли певцы калибра Фрэнка Синатры. Решение это выглядело парадоксально логичным: Дилан не просто обратился к музыке своей юности, но занялся поиском нового собственного голоса, обретшего с годами совершенно фантастический надтреснутый тембр.
Наконец в нынешнем году события развивались стремительно. В марте Дилан выпустил 17-минутную симфонию «Murder Must Foul», текст которой формально отталкивался от убийства Джона Кеннеди, сопроводив ее сообщением, мол, песня выужена из сессий к одной из предыдущих записей. Дальше последовал сингл «I Contain Multitudes», а на третьем «False Prophet» он, наконец, признался, что записал новый альбом «Rough and Rowdy Ways».
При всех своих регалиях Боб Дилан всегда был из тех художников, которые существуют отдельно от актуальной конъюнктуры, — и именно эта самая обособленность, очевидно, и позволила ему несколько раз радикально менять не только собственную траекторию, но и культурный ландшафт в целом. Впрочем, опрометчиво было бы полагать, что 79-летний певец всерьез замыслил в наше смутное время новую революцию. Даже напротив: «Rough and Rowdy Ways» — запись отрешенная настолько, что уже успела запутать нескольких рецензентов. В рецензии The Guardian, к примеру, Дилану умудрились попенять на то, что это «слишком мужская запись» — прогрессивный ведь, вроде, человек, но почему-то не феминист. Автор текста предпочла не обращать внимания на то, что в традиционно многословных песнях, строго говоря, вообще практически не упомянуто ни одного живого или не вымышленного героя. А те, что упомянуты (как The Rolling Stones или Стиви Никс), магическим образом превращены в литературных персонажей, действующих на равных, скажем, с чудовищем Франкенштейна, собранным из Аль Пачино и Марлона Брандо.
Вообще как поэт Дилан достиг того уровня мастерства, которое не может не обескураживать существующих в актуальном потоке критиков. Если раньше за его песнями еще можно было пытаться усмотреть какие-то реальные коллизии, то сейчас здесь царит поэзия per se. Сюжетом этого путешествия является, прежде всего, мир, в котором связано (то есть зарифмовано) все со всем. Если в предыдущих альбомах (начиная примерно с «Time Out of Mind» 1997 года) лирический герой как бы все больше отдалялся от мира, переживая отчуждение и одиночество, то на «Rough and Rowdy Ways» оказался вне времени и пространства, перестав ограничивать себя каким-то определенным набором свойств («I Contain Mutitudes»). Здесь уже нет времени и пространства в каком-то привычном понимании — то ли все происходит одновременно, то ли просто уже случилось. Эту самую одновременность Дилан, по-видимому, и заклинает, преодолевая естественную ограниченность, свойственную всякому из существующих языков.
Когда слова бессильны, на помощь приходит музыка. «Rough and Rowdy Ways» — это еще и абсолютная вершина продюсерских способностей музыканта, который уже много лет самостоятельно осваивает возможности звукозаписи. Эта музыка при всей кажущейся архаичности и традиционности организована невероятно прихотливо. Дилан абсолютно органично сочетает ритм-н-блюз и фри-джаз, в каждом звуке здесь царит непринужденный симфонизм. Инструментальные пьесы в сочетании со всезнающим голосом человека, «забывшего, когда умер» («False Prophet»), звучат так, будто были здесь всегда, а их прозрачность оставляет пространство, в которое при желании гармонично вписывается любой из звуков окружающего мира — от пения птиц до полицейских сирен.
Ну а самое поразительное заключается в том, что, несмотря на все вышесказанное, эта пластинка максимально далека от величавой неподвижности. Для внимательного слушателя здесь нет места скуке. Расслабленная размеренность не отменяет того, что все время что-то происходит — внезапные рифмы, мелодические переходы, в какой-то момент Дилану подпевает Фиона Эппл. А главное, что это и правда путешествие. В первой песне альбома Дилан ссылается на «Песни опыта» Уильяма Блейка, а в последней («Key West» — «Murder Must Foul» здесь идет бонус-треком) поет о вратах чистоты и невинности. И сама возможность этого обратного движения — от опыта к невинности — звучит невероятно утешительно. Впрочем, почему обратного? Вперед и только вперед.
