Титан и «король титана»: чем вошел в историю Фрэнк Гери
Удивительно, но о зданиях Фрэнка Гери у всех есть свое мнение — даже у тех, кто в принципе не интересуется архитектурой. Он был одним из тех, кого принято называть starhitects — архитектор-суперзвезда, одно имя которого поднимает стоимость проекта в разы. «Музей от Гери» обязателен если не к посещению, то хотя бы к внешнему осмотру, «концертный зал от Гери» — сам по себе достопримечательность, а утверждение, что «в нашем городе проектируется здание от Гери», вроде как сулит дивиденды от роста туризма. Сам он этот термин, как и идею звездности, очень недолюбливал. «Вы идете в архитектуру, чтобы сделать мир лучше, — говорил он в интервью 2012 года. — Сделать мир лучше для жизни, работы и всего остального. Вы не идете туда, чтобы тешить свое эго». Впрочем, добавлял: «Это приходит позже, с появлением прессы и всего такого. Поначалу все довольно невинно».
Самый громкий успех Фрэнка Гери и здание, которое мир запомнит больше всего, — Музей Гуггенхайма в Бильбао. Он был построен в умирающем портово-промышленном городе на северном побережье Испании и облицован ярко блестящим на солнце титаном. Музей открылся в 1997 году и произвел фурор. Его сложнейшая композиция из серебристых форм — то ли инопланетный корабль, то ли сверхтехнологичный цветок — не только громко заявила о том, что архитектуре не грех стать эффектнее и эмоциональнее, но и породила легендарный «эффект Бильбао».
Жизнерадостное на вид здание стало самой известной новой достопримечательностью Испании, только в первый год оно привлекло 1,3 млн посетителей. Оно буквально заново «нанесло на карту» забытый город и заметно поправило его экономическое положение. Это породило идею, что зрелищная архитектура может стать отличной приманкой для публики и движущей силой экономики для городов, переживающих трудные времена. Застройщики и общественные деятели со всего мира взялись инвестировать в новые эффектные культурные заведения, стремясь воспроизвести «эффект Бильбао». Но второго подлинного фурора, даже с привлечением самого Фрэнка Гери, повторить не удалось: туристические потоки росли, но не решали всех проблем города или района, как мечталось. Спустя годы и инвесторы, и урбанисты разочаровались в идее, часть своего разочарования спроецировав на Гери и саму концепцию starhitects.
По-настоящему смелую архитектуру Фрэнк Гери стал делать только около пятидесяти — довольно поздно. У него оказался удивительно продуктивный и творческий кризис среднего возраста, что многим должно прибавить оптимизма. До этого он работал в компании и делал довольно традиционные торговые центры и офисы, но решил «оторваться» на перестройке собственного дома в Санта-Монике в Калифорнии, недорогого деревянного бунгало, которое он разобрал и обшил новым слоем фанеры, гофрированного металла и сетки-рабицы. Странный, грубый вид дома вызывал большой гнев соседей, которые буквально угрожали ему судом. Зато получил неожиданное внимание критиков, увидевших в его измученных и одновременно красивых формах образ мира, разорванного на части и аккуратно собранного заново.
Получив одобрение и понимание, Фрэнк Гери открыл собственное бюро, отложил проекты типовых ТЦ и стал проектировать так, как считал нужным: эффектно, используя нетрадиционные геометрические формы и необработанные материалы — в стиле, который позже станет известен как деконструктивизм.
В 1989 году, когда ему было 60 лет, Гери получил престижную Притцкеровскую премию за вклад в архитектуру. «Его проекты, если сравнивать с американской музыкой, лучше всего можно было бы уподобить джазу — полному импровизации и живого, непредсказуемого духа», — говорило жюри премии. Казалось бы, 60 лет, заслуженно получена самая значимая в мире архитектуры премия — можно почивать на лаврах. Но Гери только вошел во вкус, активно придумывая здания, впечатляющие своей скульптурной выразительностью: искривленные белые лепные формы Музея дизайна Vitra в Германии (1989), монументальная скульптура рыбы для Олимпийских игр 1992 года в Барселоне, две цилиндрические башни, соединенные в диком балетном объятии в «Танцующем доме» 1996 года в Праге, названном «Джинджер и Фред» в честь танцевального дуэта Джинджер Роджерс и Фреда Астера.
Его проекты, если сравнивать с американской музыкой, лучше всего можно было бы уподобить джазу — полному импровизации и живого, непредсказуемого духа.
Дальше — больше: Концертный зал имени Уолта Диснея в Лос-Анджелесе с его коконообразным интерьером (2003), New World Center (2011) — концертный зал в Майами, заполненный цилиндрическими репетиционными помещениями, Fondation Louis Vuitton (2014) — музей в Париже, настолько воздушный, что кажется, будто он сделан из выдувного стекла. Компания Gehry Architects стала одной из первых осваивать компьютерные технологии в архитектуре, еще в XX веке начав использовать программное обеспечение, разработанное для французской аэрокосмической промышленности, — оно упростило проектирование и строительство нетрадиционных, нелинейных форм. А еще он ввел в архитектуру сияющий титан, без малейшего стеснения привлекая все внимание к своим проектам.
Даже самые поздние здания Гери продолжали воплощать качества, которыми он руководствовался с самого начала: готовность нарушать правила, привлекать внимание и одновременно расширять формальный словарь архитектуры. В последние годы было много критики, что он повторяет себя. Но, во-первых, нового тоже было немало. Во-вторых, визионеры тоже допускают ошибки. Их у Гери было много — не может быть сплошной фурор и восторг. Гери любят обвинять в том, что он ввел моду на зрелищные здания, здания-скульптуры, но не он виноват в плохих копиях собственного подхода.
Он мог быть ироничным. Молодое поколение архитекторов сделало его фразу «Я не понимаю, зачем люди нанимают архитекторов, а потом говорят им, что делать» почти своим девизом. Мог быть резким — в таком возрасте и статусе уже имел полное право. Мир не забудет его среднего пальца, показанного журналистам, спросившим про зрелищность его стиля на пресс-конференции в Испании. «Позвольте объяснить вам, ребята: 98% зданий в мире — полное говно. Сделанные без дизайна или чувства стиля, без уважения к человечеству», — пояснил он свой жест.
Он прожил долгую, яркую и полную событий жизнь, оставив после себя наследие, с которым могут сравниться лишь немногие архитекторы. Над его репутацией «капризного гения» обаятельно и талантливо подшутили в «Симпсонах», а Сидни Поллак посвятил ему свой последний фильм — «Зарисовки Фрэнка Гери» (2005), представляющий собой полуторачасовую болтовню близких друзей об искусстве и жизни. Болтовню удивительно высокого класса, которого нам всем будет не хватать.