Тема месяца — возраст, 20 мар 2023, 11:46

Да здравствует вчерашний день: почему мы так любим ностальгию

Разбираемся, по чему ностальгируют разные поколения и как будет выглядеть «тоска» по нынешним временам
Читать в полной версии
Фото: unsplash/Les Anderson

«Вчера все мои проблемы казались такими далекими. Теперь мне кажется, что они со мной навсегда. Ах, как бы я хотел вернуться во вчерашний день», — пела группа The Beatles в песне «Yesterday», наверное, настоящей оде ностальгии.

Если бы Пол Маккартни оказался в кабинете у врача в начале XX века и поделился с ним подобными переживаниями, ему прописали бы лечение. Всего век назад ностальгия считалась болезнью, психическим расстройством, которое могло принимать формы депрессии или меланхолии и сопровождаться такими симптомами, как тревога и бессонница. Первые упоминания ностальгии датированы XVII веком и принадлежат врачу Иоганну Хоферу, который описывал состояние швейцарских солдат, служивших в других странах. Находясь вдали от родины, они пребывали в болезненном состоянии, но по возвращении домой исцелялись.

К счастью, во времена творчества The Beatles ностальгия болезнью не считалась и успела получить статус «чувства». Чувства социального и одновременно очень индивидуализированного, уточняет Роман Абрамов, доктор социологических наук, профессор департамента социологии НИУ ВШЭ и специалист по социальной памяти и ностальгии. «Ностальгия это, с одной стороны, социальное чувство, потому что оно не индивидуально, а как бы растворено в общественном сознании, но при этом очень индивидуализировано с точки зрения эмоций и тесно связано с личными переживаниями и с личной биографией переживания прошлого». Под переживанием прошлого исследователь понимает не только переживание человеком своего прошлого, но и прошлого его семьи и «возможно, в более широком контексте, прошлого как духа времени».

Фото: unsplash/Annie Spratt

У представителей одного поколения эмоциональный опыт переживания прошлого может быть похожим. Неслучайно мы часто делаем вывод о том, что целое поколение тоскует по какому-то определенному временному периоду: старшее — по СССР, иксеры — по 1990-м. Как отмечает Абрамов, здесь важно понимать, что разные представители одного поколения действуют по-разному, так как это различные подходы, обусловленные различные доходами, потребительскими привычками, образованием, стилем жизни. Речь идет скорее о «мейнстримной» ностальгии — такой, которую разделяет большое число людей в этом поколении и которая находит отражение в массовой культуре. О ней и поговорим.

Зумеры — поколение ностальгии?

Родители в шоке. Из их гардероба начали пропадать вещи, которые, казалось, были похоронены там навсегда. Тем временем эти куртки и джинсы уже живут новой жизнью на зумерах. В них они пляшут под хиты 80–90-х на студенческих тусовках, фотографируются на пленочные фотоаппараты. Но зачем молодежи в век инноваций и изобилия товаров выкрадывать одежду у родителей, отправляться на охоту за диковинками на блошиные рынки, ремонтировать старый дедушкин виниловый проигрыватель?

«Мы переживаем время вещей: мы живем в их ритме... Сегодня мы видим, как они рождаются, совершенствуются и умирают, тогда как во всех предшествующих цивилизациях именно вещи, инструменты или долговечные монументы жили дольше, чем поколения людей», — пишет Жан Бодрийяр в «Обществе потребления». Этот век новых технологий, изобилия товаров и ускоренного их устаревания повлияли на привычки и интересы зумеров особым образом. С детства их окружали вещи, которые постоянно сменяли друг друга. Из-за такого укороченного цикла жизни они перестали обладать ценностью.

Фото: unsplash/Ingo Schulz/Travis Yewell

В этой новой реальности такие понятия, как «прошлое» и «будущее» начали размываться, ведь прошлое неразрывно связано с его атрибутами — вещами, а будущее из-за передовых инноваций вроде искусственного интеллекта кажется очень непредсказуемым и туманным. «В конечном счете главной ценой за общество потребления является порождаемое им чувство всеобщей неуверенности», — заключает Бодрийяр.

У зумеров это чувство находит отражение в интересе к винтажным вещам, «пожившим» товарам — то есть в ностальгии по прошлому. Старый виниловый проигрыватель, вещи из секонд-хенда представляют для них гораздо большую эмоциональную ценность, чем, например, новый мобильный телефон, который, как отмечает Роман Абрамов, «вроде бы существует и в то же время постоянно уходит: мы не привязываемся к смартфону, нечасто вспоминаем мобильные телефоны, которые у нас были». «В этой изменчивости хочется чего-то настоящего. Это что-то «постоянное» нередко находится в старых винтажных вещах», — продолжает исследователь. Таким образом, общемировой тренд на винтаж, на вещи с историей, которому следуют популярные молодежные субкультуры в разных странах, — это «необходимость с точки зрения непрерывного давления современной реальности».

Тем не менее мы не можем говорить о том, что зумеры ищут в прошлом свою идентичность. «Я бы скорее связывал обращение молодежи к прошлому с модой, с неким заигрыванием с материальным миром и, например, стилями музыки прошлого (как другое погружение во времени)», — рассуждает Абрамов. Таким образом, ностальгия по прошлому у зумеров становится не фундаментом их личности, а чем-то вроде кнопки «пауза», на которую они могут нажать, чтобы приостановить или замедлить хотя бы ненадолго этот быстрый и бесконечный поток товаров и информации. То, что мы наблюдаем в массовой культуре и потреблении, — это «коммерческая ностальгия» и ее циклы. А что насчет людей, которые тоскуют по своему детству и молодости; тех, для кого ностальгия связана с идентичностью?

Ностальгия миллениалов, иксеров и бумеров — тоска по собственному прошлому

Фото: unsplash/ Sean Benesh/Matthew Moloney

Ближе всего к зумерам находятся миллениалы — тоже поколение эпохи потребления, технологий и интернета. Важное отличие состоит в том, что миллениалы не родились с телефоном в руках и не имели такой продвинутой техники. Это поколение MTV, «Фабрики звезд», ромкомов нулевых, Эминема и Бритни Спирс, спортивных костюмов Juicy Couture, джинсов с низкой посадкой и огромного числа субкультур: хипстеров, скейтеров, рэперов, рокеров, эмо, ванилек. На эпоху ранней юности миллениалов пришлись кнопочные и первые сенсорные телефоны, DVD-плееры, а также соцсети «ВКонтакте», «Одноклассники», ICQ. Их потребительские привычки во многом строятся вокруг развлечений и удовольствия: активно развивается сфера услуг, торговые центры становятся культурными центрами, местами встреч с друзьями, появляются вегетарианские рестораны и молекулярная кухня.

Ностальгию миллениалов можно описать одной мемной фразой: «Верните мне мой 2007 год», символизирующей ностальгию не только конкретно по этому 2007 году, но и по всей эпохе нулевых. Поскольку миллениалы все еще считаются молодежью, они тоскуют по своему детству и подростковому периоду. Интересно, что марафон ностальгии по нулевым сейчас запустили зумеры, особенно те, у кого есть старшие братья и сестры. Неслучайно пару месяцев назад мы наблюдали в соцсетях мемами из Зуландера, а на витринах магазинов замечали все больше популярных товаров из нулевых.

Поколение X, родители миллениалов, тоскует по своей молодости, 80–90-м. Иксеры первыми по-настоящему вкусили плоды эпохи потребления. Во времена их молодости появились первые супермаркеты и гипермаркеты, сети фаст-фуда, росло число магазинов одежды, их ассортимент стал разнообразнее. Они увидели первые мобильные телефоны, компьютеры. Стал заметен тренд на ускорение и зарождение новых привычек потребления. «Это поколение готово потратить больше денег на свое удобство, возможность приобрести много разных товаров хорошего качества в одном месте, сделать это очень быстро и сэкономить время», рассуждает доктор экономических наук Дмитрий Шевченко. Можно сказать, что общество потребления — воплощенная мечта иксеров. По этой причине мы скорее всего не увидим на прогрессивных иксерах кожанок, цепей, джинсовых тотал луков. Зато увидим эти вещи на их детях.

Фото: unsplash/Lorenzo Spoleti/Vitali Adutskevich

Если общество потребления было колыбелью для зумеров и миллениалов, песочницей иксеров, то его пионерами были бэби-бумеры — люди, родившиеся в 1946–1964 гг. Молодость этого поколения пришлась не только на эпоху застоя и начало холодной войны, но и на фестиваль молодежи 1957 года, который принес в Россию «стиляг», джаз, буги-вуги. У бумеров были первые телевизоры КВН, городские и домашние телефонные аппараты, радио, виниловые пластинки. Что касается потребительского поведения, бумеры привыкли бережно и ответственно относиться к вещам. Согласно их философии, товары должны жить долго. Их ностальгия запечатлена в вещах, которые они бережно хранят и которые до сих пор составляют интерьер их квартир.

Как будет выглядеть ностальгия по современности?

Следующая на очереди — ностальгия по нашим временам. Сможем ли мы вообще по ним тосковать, если все так непрерывно и быстро меняется, если сложно очертить четкие границы современности? Массовая культура уже ищет ответы на эти вопросы: наброски тоски по нашей реальности уже есть в сериале «The last of us». Его авторы вообразили тот мир, где стала возможна ностальгия по стремительному потребительскому стилю жизни. Герои в условиях зомби-апокалипсиса восхищаются обыденными вещами: торговыми центрами, музеями, содержащими осколки «чудес» привычного досуга, самолетами как символами всемогущего человека, покорившего даже небо. Этот взгляд со стороны стал возможен только тогда, когда время остановилось и на Земле остались лишь последние из нас.

Кадры из сериала «The last of us» (Фото: kinopoisk)

Если подумать, кусочек подобного апокалипсиса мы пережили в 2020. Локдаун, пустынные улицы, передвижение по городу по пропускам, удаленка — вполне себе убедительная антиутопия. Запертые в четырех стенах, многие тосковали по «прошлой жизни» —прогулкам, встречам с друзьями, ресторанам, выставкам, путешествиям. Сейчас мы уже сталкиваемся с новым трендом: ностальгией по локдауну, который в сравнении с нынешней геополитической турбулентностью кому-то кажется почти беззаботным периодом. В социальных сетях недавно вспоминали Дальгона-кофе, напиток, получивший популярность во время пандемии, домашние тренировки, казусы во время зум-созвонов.

Хочется верить, что мы все же сможем увидеть ностальгию не только по апокалиптическому прошлому, и тем более не из апокалиптического будущего. Однако какой она будет и кто будет вспоминать наше настоящее, пока предсказать невозможно.