Нефть, петроглифы, ветер: зачем ехать на Апшеронский полуостров
Удивиться новому Баку
Дорога из аэропорта в город сопровождается рассказами о главных достижениях новейшего времени. О строительстве Azerbaijan Tower — башни, которая обещает хотя бы на время стать высочайшей в мире. О самом дорогом «Евровидении», проведенном тут в 2012 году. О том, что трое из десяти богатейших людей России — уроженцы Азербайджана. Звучат слова «Дубай Кавказа», «Париж Кавказа», очень часто — слово «нефть». И гордое резюме: «Мы — народ максималистов!»
Нефть здесь действительно везде — если правильным образом настроить зрение, видно, как она бьет то тут, то там прямо в центре города.
Вот Flame Towers — символ Баку, три башни в форме языков пламени со светодиодными фасадами: ночью кажется, будто на горе действительно полыхают костры (иногда, впрочем, сменяемые флагами Азербайджана). Вот плавные изгибы Центра Гейдара Алиева — гениальный проект бюро Захи Хадид, такой же узнаваемый, как Сиднейская опера. Вот Crystal Hall, построенный под то самое «Евровидение» 2012 года, нежно мерцает в сумерках на берегу Каспия. Вот тут проводилась «Формула-1».
Вот новая смотровая Нагорного парка, вот Белый город — жилые дома на месте бывших заводов, проект, который тянет на отдельный населенный пункт, вот необозримое плиточное море бесконечно достраиваемой набережной — Приморского бульвара. Вот будущий торговый центр Caspian Waterfront Mall — гигантский металлический цветок, сильно напоминающий ту же Сиднейскую оперу.
Все это — следы и приметы нефтяного бума, доходы от которого довольно последовательно вкладываются в амбициозную архитектуру (назвался Дубаем — докажи). Их художественная ценность сильно разнится, но одной работы Хадид достаточно, чтобы перевесить иные перегибы вроде здания Музея ковра, выполненного, разумеется, в виде свернутого ковра.
Наш отель, расположенный в новой части той самой бесконечной набережной, действительно легко спутать с гостиницей где-нибудь в Эмиратах: большинство постояльцев — арабы. Они прочно занимают первое место в туристическом потоке, второе делят пакистанцы и индийцы, затем идут европейцы — но в этой толпе их почти не видно. Азербайджан — одна из немногих стран, страстно желающих видеть у себя в гостях китайцев: те, впрочем, пока едут неохотно.
Увидеть ласточек у Девичьей башни
Ужинать идем в Старый город. Об Ичери-Шехере написано немало, и он действительно стоит визита. Высоченные ступени и тонкая каменная резьба дворца Ширваншахов, загадочная запятая Девичьей башни, айва, гранаты и абрикосы в тени старых ворот, чудесные резные балконы («Бакинский дом без балкона — как мужчина без живота»), бесчисленные ленивые коты — внутренний город не стал музеем, здесь сушат белье, растят детей, готовят обеды и все так же боготворят Магомаева. Кажется, будто из-за угла вот-вот появится типичный бакинец тридцатых годов — в шапке-аэродроме, широких брюках и с четками.
Вам непременно покажут, где снимались те самые сцены из «Бриллиантовой руки», «Человека-амфибии» и «Тегерана-43», в которых Баку достались роли Буэнос-Айреса, Стамбула и столицы Ирана. Тепло и уют южного города, сладкий воздух, желтый песчаник стен, кружевные тени платанов — все, по чему всю жизнь тоскуют разъехавшиеся по миру бакинцы, надо искать именно здесь, в Ичери-Шехере.
О бережном отношении к Старому городу лучше всего расскажут ласточки, гнездящиеся возле Девичьей башни. Годами они устраивали свои жилища между камнями кладки, та разрушалась. Австрийское архитектурное бюро придумало разместить удобные ячейки на стене соседнего жилого дома — они складываются в силуэты трех ласточек. А чтобы птицы сменили место проживания, орнитологи использовали запахи: одни должны были отогнать ласточек от башни, другие — привлечь в новые жилища.
Нас же привлекают запахи еды: в Старом городе что ни дверь, то ресторан. Молекулярную кухню и оригинальную подачу тут искать не нужно. И дорогие заведения в стиле ханских караван-сараев, и скромные забегаловки для своих подают примерно одно и то же, просто с разной степенью помпезности. «200 видов кебаба и плова, 300 видов долмы, 400 видов варенья» — мечтательно перечисляет гид. Народ максималистов и тут не смог остановиться. Нам же лучше.
Разглядеть бизона и лодку
Апшерон — край ветров. С полуострова на Каспий дует теплый ветер, а обратно — наоборот. Сталкиваясь, они образуют циклоны такой силы, что плавучие нефтяные платформы полностью оказываются под водой — волна достигает 15 м. К счастью, во время нашего визита в заповедник Гобустан — классический маршрут одного дня из Баку — погода стоит ясная и море вдалеке кажется спокойным. Но при этом на смотровой площадке — а точнее, в смотровом шатре — потоки воздуха бьют нас в грудь с оглушающей силой, словно загоняя под защиту гор у нас за спиной.
То, ради чего мы сюда приехали, находится именно там, в скалах — вернее, на них. Местные пастухи знали о гобустанских рисунках столетиями, русские и британские ученые что-то слышали еще в XIX веке, но официально археологи пришли сюда только в конце 30-х: азербайджанец Исхак Джафарзаде и его экспедиция обнаружили около 3500 петроглифов, а еще множество рукотворных ям и отверстий. Всего же наскальных рисунков тут почти 6 тыс. — создавались они со времен мезолита (то есть первым петроглифам уже 25 тыс. лет) и до Средневековья.
Горы невысокие: весь заповедник — это огромная равнина между Большим Кавказским хребтом и Каспием. Самые главные скопления рисунков — на скалах Беюк-Даш и Кичик-Даш. Где-то они выделяются ясно: вот бизон, вот лодочка с гребцами, вот сцена охоты, вот ритуальный танец. Но хорошая четкость рисунков — скорее редкость, и чтобы оценить творчество предков, требуется известная доля воображения. До 2007 года, когда Гобустан был включен в список ЮНЕСКО, петроглифы для лучшей видимости натирали розовым зубным порошком. ЮНЕСКО, разумеется, прекратила эту самодеятельность — что понятно, но немного жаль.
Впрочем, и без петроглифов это место словно застыло в глубокой древности. Пористый камень, выжженная трава, огромные валуны с острыми краями, полоска моря — и ветер, бесконечно терзающий пустынные берега.
Искупаться в глине
Еще на Апшеронском полуострове туристам обычно показывают вечно горящую гору Янардаг, Мардакянскую крепость, заповедник Гала и храм огнепоклонников Атешгях. Но наш путь лежит не туда.
Несколько километров от Гобустана. На пустынном перекрестке — три «шестерки», ровесницы азербайджанской независимости. Они представляют местную инфраструктуру. Мы садимся в них по трое — и начинаются захватывающие скачки по равнине, вдоль невысокого горного хребта и ЛЭП, прочь от заходящего солнца. Ремни безопасности заботливо срезаны, и пока мы болтаемся вправо и влево на заднем сидении, водитель рассказывает, что перебирать карбюратор приходится раз в три месяца, но занятие все равно выгодное — никак иначе на знаменитые грязевые вулканы не доберешься.
Вообще в стране около 700 грязевых вулканов, а действует из них 300. Крупнейший в мире — Локбатан — тоже в Азербайджане. Самые посещаемые расположены здесь, между Баку и Гобустаном. Своим происхождением они, как и Центр Гейдара Алиева, обязаны нефтегазовым месторождениям. Периодически вулканы извергаются, выплевывая в небо струи грязи и огня высотой в десятки метров.
Мы забираемся на «наш» вулкан — холм высотой метров в 20. Посередине плоской вершины — булькающее озерцо. Грязь холодная и соленая на вкус. Ветер валит с ног. Водители ждут внизу. «Что, не будете купаться? Сегодня купалась одна туристка». Если верить им, где-то недалеко есть душ — хотя вокруг, сколько хватает глаз, все та же пустыня с холмиками вулканов. Так и не разрешив эту загадку, грузимся обратно в машины, водитель любезно захлопывает дверь. Впереди четверть часа сумасшедшей скачки в клубах пыли прямо в закат.
Наверное, уже понятно: тем, для кого туризм — это обязательное услаждение всех пяти чувств и отдых без забот, выезжать за пределы азербайджанской столицы не стоит. Элегантно сидеть на веранде с бокалом ледяного белого — или принять душ после грязевого спа — получится только в Баку. В прочих местах надо запастись терпением.
Но усилие будет оправдано: когда мчишься в закат на «Жигулях» сквозь пустыню, повторяя древний торговый путь, а вдалеке, подобно кострам на башнях огнепоклонников, пылают факелы Сангачальского нефтегазового терминала, мозаика наконец собирается: зороастрийские корни, арабское влияние, советское прошлое и большие амбиции будущего без труда укладываются в общую картину — причудливую и зовущую в путь.