Томас Гирст — о современном искусстве, Африке и культурной стратегии BMW

Читать в полной версии

Томас Гирст — один из самых авторитетных специалистов в области современного искусства. Уже более 15 лет он руководит отделом культурных проектов BMW и реализует интересные творческие инициативы по всему миру. В прошлом изучал историю искусства и немецкую литературу в Гамбургском и Нью-Йоркском университетах, получил докторскую степень, а теперь не только публикует научные работы, но и преподает. В 2016 году Томас Гирст был признан менеджером года в сфере культурных коммуникаций в Европе, а в 2019-м планирует выпуск собственной книги.

Среди проектов Гирста особо выделяются несколько: BMW Art Journey — совместная программа BMW Group и Art Basel, запущенная в 2015 году для поддержки начинающих художников, глобальные выставки современного искусства BMW Tate Live и «Опера для всех», а также сотрудничество с выдающимися арт-деятелями. В разные годы среди партнеров BMW были такие личности, как Энди Уорхол, Джон Балдессари и Джефф Кунс, Заха Хадид и Цао Фэй, Даниэль Баренбойм и Йонас Кауфман. Компания сотрудничает с музеями, галереями, музыкальными коллективами и театрами по всему миру, поэтому наш разговор с Гирстом был посвящен тому, как развивается сфера современного арт-менеджмента.

— Что общего между машинами и искусством?

— В Древней Греции было одно слово, которое описывало великие достижения в искусстве и инновациях, — «технэ». Во времена Аристотеля оно означало и культуру, и математику, и лекарство, и архитектуру — способность творить и создавать. Поэтому между предметами искусства и технологиями действительно много общего. Что касается непосредственно автомобилей, то с момента их изобретения в XIX веке они представляли большой интерес для художников. В компании BMW существует традиция отдавать автомобили на роспись известнейшим мастерам — таким образом машина сама превращается в предмет искусства. Хочу привести еще один пример: в 1909 году в газете Le Figaro был опубликован манифест футуризма. Молодые поэты, писатели, драматурги, художники — все они воспевали скорость, свободу, движение и, дословно, «человека у руля машины». Они были уверены, что в будущем технологии станут еще одной полноценной частью мира искусства.

— Вы глава отдела культурных проектов крупнейшего автоконцерна. Что именно входит в ваши обязанности?

— Я представляю интересы компании BMW в сфере искусства. Другими словами, отвечаю за разработку стратегии, коммуникации и реализацию сотен культурных проектов по всему миру. Ежегодно я получаю более двух тысяч запросов и стараюсь выбирать из них те, с которыми нам будет приятно и интересно работать. Мне всегда важно, чтобы цели и идеи у нас с партнерами совпадали. Это намного больше, чем просто коммерческое сотрудничество, мы искренне переживаем за каждый проект и вкладываем в него все свои силы. Большинство из них долгосрочные. Это важно, поскольку я прекрасно знаю, что художникам нужна полная свобода, чтобы создавать по-настоящему смелые и экстраординарные произведения искусства. Мы стараемся все больше внедрять новаторские идеи и давать что-то значимое как артистам, так и зрителям.

— Главный мой вопрос, наверное, заключается в том, зачем большая компания поддерживает развитие искусства? Какая вам от этого выгода?

— Конечно, нас никто не обязывает это делать — в мире не существует закона, который заставлял бы компании заниматься благотворительностью или вкладываться, как мы, в поддержку современного искусства. На мой взгляд, нам важно это делать потому, что мы хотим быть социально ответственным бизнесом, который приносит пользу и удовольствие людям. Компания не должна быть заинтересована только в получении выгоды. Искренне думаю, что это ошибка. Мы хотим создавать что-то действительно значащее для общества. Если мы представим, что BMW — это человек, то он точно интересуется искусством, любит ходить в музеи и слушать классическую музыку. Кстати, эту стратегию поддерживает и большинство наших клиентов.

— То есть для вас это больше, чем просто часть имиджа?

— Конечно, в современных реалиях мы понимаем, что поддержка искусства как нельзя лучше формирует имидж и репутацию компании на рынке. Я даже не стану этого отрицать. Но ведь мы готовы нести ответственность за наши проекты, за художников. Нам кажется, намного важнее быть реально заинтересованными в них. Это, скорее, дружба, чем сотрудничество или меценатство. Ведь вы понимаете, что это не часть нашего бизнеса, я имею в виду, это, скорее, забирает деньги, нежели приносит их.

— Почему же, необязательно. Это может влиять на выбор покупателей и их лояльность к бренду. Благодаря вашей культурной стратегии люди охотнее приобретают автомобили BMW, вы так не думаете?

— Вы правы, это вполне возможно. Но это выбор самих покупателей. Мы никогда не говорим: «Обратите внимание на автомобили BMW, потому что мы поддерживаем искусство». (Смеется.) На данный момент сложно понять, влияет ли наша стратегия на лояльность клиентов, ведь мы следуем ей уже почти 50 лет. Когда мы устраиваем открытые концерты на крупнейших площадках в мировых столицах, их посещают десятки тысяч людей, совершенно не намеренных купить автомобиль. В то же время большинство клиентов следует за нами: они приезжают на выставки современного искусства в разные уголки планеты, чтобы посмотреть, что мы для них приготовили, и найти уникальные предметы искусства, которые смогут забрать к себе домой.

— У вас есть докторская степень по истории искусств, поэтому я воспользуюсь возможностью задать несколько практических вопросов. Многих волнует, как научиться понимать современное искусство.

— В прошлом веке, когда появились новые формы искусства, в Нью-Йорке было порядка десяти галерей, куда многие приходили с таким же вопросом: что это? Сейчас только на одном Манхэттене работают уже около трех тысяч галерей. Думаю, это свидетельствует о том, что люди постепенно вникают в культурные реалии и концепции, которые транслируют художники через свои работы. Есть один секрет, который позволяет подружиться с современным искусством: не смотрите на него, как на те произведения, которые висят в известных музеях по всему миру. Не пытайтесь долго и нудно ходить по залам в надежде понять, что изображено на картине. Что нужно сделать, так это потратить больше времени на изучение контекста. Прочитайте статьи, критику, интервью с художником — тогда вам откроется замысел, который скрыт внутри произведения. Современное искусство обладает уникальной способностью: оно проникает глубоко в сознание и отправляет вас в путешествие по своему внутреннему миру. Главное быть готовым приложить немного усилий. Позвольте себе остаться один на один с картиной, представьте, как художник работал над ней, обращайте внимание на то, что вам кажется странным, и обязательно дайте себе больше времени на то, чтобы понять искусство. Тогда все получится.

— Иногда я думаю, что современное искусство кажется сложным из-за стереотипного мышления. Люди даже не стараются вникать, потому что не понимают, как оно может так дорого стоить. А нужно просто расслабиться и позволить себе почувствовать. Если картина не нравится — это результат. Импрессионистов тоже сначала многие не понимали.

— Я с вами согласен. С середины ХХ века художественное искусство перестало быть ремеслом тех, кто умеет первоклассно рисовать и поражает всех академически верной техникой. Иногда искусство — это даже не проявление таланта. Современное искусство — это целый концепт, срез времени, который представляет собой отражение взглядов одного человека на мир вокруг. И самое последнее, на что нужно обращать внимание в искусстве, — это цены. По ним точно не стоит ориентироваться: самое дорогое не означает самое интересное конкретно для вас.

— Расскажите, как сейчас развивается современное искусство? Есть ли какие-то тренды?

— Во главе трендов нашей постиндустриальной эпохи, конечно, стоит диджитализация. Весь мир, и я в том числе, наблюдает за тем, как искусство и его понимание меняется с приходом интернета, виртуальных технологий, искусственного интеллекта. Среди экспертов бытует мнение, что современное искусство изначально делается с расчетом на то, что его запостят в Instagram, — а это подразумевает некую эффектность, определенные формы, правильный ракурс. Кроме того, из эры статичного визуального искусства мы переходим к движущимся формам. Люди любят YouTube, короткие видеоинструкции и часто используют их вместо того, чтобы самостоятельно читать и разбираться в каких-то проблемах. Поэтому, конечно, интернет и социальные сети сегодня — это мощная движущая сила, которая активно трансформируется и создает новые тренды.

— Может ли случиться так, что с развитием технологий люди вообще перестанут ходить в музеи, театры?

— Мне кажется, что люди уже перестают ходить в обычные музеи. Поэтому культурные институты занимаются реорганизацией пространства и экспозиции, добавляют мультимедийные решения и заботятся о комфортной среде для посетителей. Если посмотреть на искусство как на процесс, то он никогда не стоит на месте. Оно постоянно движется, развивается и ищет новые формы. Какие-то из них навсегда исчезают, но вместе с тем появляются новые. Я предпочитаю не рассматривать технологии как оппозицию искусству. Хочется верить, что они ведут нас в правильную сторону: появляются альтернативные варианты проведения культурного досуга, например, перформансы.

— Я знаю, что BMW поддерживает выставку африканского современного искусства в Йоханнесбурге и музей в Кейптауне. У Африки большой потенциал на рынке?

— Мы мало знаем об африканском искусстве, поскольку культурный расцвет обошел этот континент стороной из-за рабовладельческого режима. Их история очень древняя, в ней сохранилось множество интересных фактов, о существовании которых мы даже не подозреваем. Именно африканцев мы обязаны благодарить за появление такого направления, как кубизм, которое ярче всего отразилось в работах Сезанна и Пикассо. Интерес к африканской культуре резко возрос в Европе только в 20-е годы прошлого столетия на фоне художественного авангарда. Тогда начали изучать традиционные формы местной живописи и скульптуры, в том числе наскальные рисунки и петроглифы. Современное африканское искусство отчасти впитало в себя исторический контекст, оно продолжает древние традиции. При этом оно точно так же подвергается воздействию технологий — получается необыкновенное смешение стилей и направлений. Сейчас по всему континенту открываются тысячи художественных галерей. С некоторыми из них мы работаем: ведем выставку современного искусства в Йоханнесбурге FNB Joburg Art Fair и первый в Африке крупный музей современного искусства Zeitz MOCAA в Кейптауне. А еще в 1991 году южноафриканская художница Эстер Малангу стала первой женщиной, которая расписала автомобиль для коллекции BMW Art Car. И вот спустя почти 30 лет она украсила новую BMW 7-й серии яркими национальными узорами. В общем, в Африке действительно есть на что посмотреть.

— А что вы думаете о России? Ценятся ли в мире произведения искусства современных русских художников?

— Я очень тепло отношусь к России. Мою привязанность можно объяснить тем, что я был и остаюсь поклонником русской литературы. Я вырос на книгах Пушкина и Достоевского, поэтому, когда впервые попал в Россию, мне казалось, что я здесь все знаю. В Москве мы уже делали несколько культурных проектов, в том числе с Большим театром и «Гаражом». Совершенно точно, что сейчас у Москвы есть огромные возможности для реализации самых интересных идей. Несмотря на политику, я верю в то, что у искусства нет границ — именно поэтому русские художники, скульпторы, архитекторы и музыканты ценятся во всем мире ничуть не меньше, чем африканские или немецкие. Не могу не отметить Илью и Эмилию Кабаковых — их тотальные инсталляции известны и любимы на Западе.