Николя Барецки о переменах в Montblanc, снижении цен и любви к винтажу

Читать в полной версии

— Где-то год прошел с того момента, как мы с вами были в Лос-Анджелесе на презентации новой коллекции и было объявлено, что Жером Ламбер (генеральный директор Montblanc до 1 апреля 2016 года, ныне член совета директоров и управляющий директор всех, за исключением ювелирных, брендов Richemont Group) уходит на повышение, а вы с нового финансового года занимаете его должность. Хотя вы и не были новичком в Montblanc, насколько сложно, в том числе психологически, было встать во главе компании?

— Это было непросто, конечно! Год выдался напряженным, хоть я и хорошо знал разные аспекты нашего бизнеса благодаря годам, проведенным в компании. Разумеется, непросто было и занимать должность генерального директора после такого блестящего руководителя, как Ламбер. Но команда меня поддерживала, да и Жером меня поддерживал — мы столько лет работали вместе, и сейчас, если мне нужно, я всегда могу обратиться за советом. При этом никакой формальной процедуры, как часто мы должны обсуждать дела компании, или чего-то подобного нет. Последние несколько недель, например, мы были оба очень заняты — времени созвониться или списаться не было. Но я всегда знаю: когда Жером нужен, я могу сразу же ему позвонить. Знаете, часто бывает, что ты меняешь работу и представляешь новую как-то определенно, а потом начинаешь — и оказывается, что все не совсем так или совсем не так. Например, что все гораздо сложнее, чем представлялось.

— Что оказалось более сложным, чем виделось?

— То, что сам бренд вообще очень сложный и многосоставный. У нас разные направления деятельности, много всего происходит в каждом из них. В частности, мы одновременно работаем над большим количеством часовых калибров. И так чего ни коснись — все направления работают на невероятных скоростях, так что надо иметь очень много энергии, чтобы занимать эту должность!

— В 2015-м вы начали программу по снижению цен на часы Montblanc, или, как тогда было заявлено — «разумному ценовому позиционированию». Как я понимаю, этот процесс будет продолжен в 2018-м, верно?

— Да, мы продолжаем двигаться в этом направлении. Что очень важно понимать: мы не снижаем цены, а именно меняем ценовое позиционирование коллекции, завоевываем новые ниши, осваиваем новые ценовые сегменты. Все началось с того, что мы провели анализ рынка и определили, каково должно быть точное позиционирование Montblanc на рынке. Так мы выяснили, что очень хороший рынок для нас в ценовой нише между €2–5 тыс., и стали выпускать больше моделей в этом сегменте. И наоборот, поняли, что €7–10 тыс. — уже немного не наш рынок, а четыре года назад мы преимущественно находились именно в этой ценовой нише.

Мы реструктурировали все линии, от входных моделей до самых дорогих — сложных часов с мануфактурными механизмами Minerva. Даже самые сложные часы Montblanc стоят более чем разумных денег — и это было наше главное послание рынку: value for money! По той же причине мы сужаем предложение в сегменте €20–100 тыс. То, что мы сокращаем количество моделей в этом сегменте, только повышает их стоимость. Плюс мы убрали лишнее деление моделей: например, для дорогих самых сложных моделей была Collection of Villeret, что немного сбивало с толку! Эта коллекция была будто вообще отделена от остального бренда, а кроме того, Minerva, Villeret — так много сущностей! Потом мы решили все объединить, что мне кажется очень правильным. Ну и добавлю: очень дорогие часы я бы вообще не называл нашим сегментом (модели от €100 тыс.), но, с другой стороны, это совершенно не значит, что, когда есть какой-то исключительный повод, мы не можем предложить коллекционерам нечто столь же исключительное. Так, в 2018-м Minerva исполнится 160 лет — разумеется, мы подготовились к этому событию и представим посвященные ему лимитированные серии часов.

— В таких лимитированных сериях вы будто бы намеренно выпускаете меньшее количество экземпляров, чем то, что очевидно сможете продать…

— Да, логика в том, чтобы сделать их желанными, выпустить меньшее число, чем число тех, кто захочет их приобрести. И не только в этом: наши производственные возможности тоже ограниченны — та же Minerva способна создать определенное количество часов определенного калибра в год и не более того.

— Говоря о производственных возможностях: уже в январе вы представите коллекцию часов — 2018 на SIHH (Международном салоне высокого часового искусства). Когда планируете поставлять эти модели в продажу?

— Это будет июнь-июль для всей коллекции. И по всему миру. Потому что сейчас ты не можешь заставлять тот или иной рынок ждать, все должно случаться одновременно. В часовой индустрии как в кино: по полгода с момента премьеры никто не ждет, во всем мире фильм должен выходить в прокат практически одновременно.

— Ваши прошлогодние часы в бронзе были очень успешными, ну и вообще бронза сейчас становится таким очевидным трендом. Как думаете, почему?

— Полагаю, потому, что не так уж много брендов ее предлагают, а это значит, что клиент может купить что-то особенное. Кроме того, с расстояния они вообще похожи на золотые, это их некая «добавленная стоимость». И потом бронза стареет уникально, каждый корпус патинируется совершенно неповторимо, двух одинаковых со временем просто не будет. Это добавляет им характера!

— Еще один очевидный тренд — винтажные часы, особенно в стиле 1960–1970-х, они почему, по-вашему, сейчас так модны?

— Есть цикл, люди все время обращаются к тому, что было модно несколько десятилетий назад. Сейчас это те годы, причем не только в часах, но и в одежде. Что интересно, ностальгируют по 70-м не только те, кто помнит это время, но и миллениалы — они увлечены той эпохой. Кстати, бронзу можно воспринимать и как часть тренда на винтаж — у таких часов часто винтажный стиль, плюс они патинируются и приобретают винтажный вид довольно быстро.

— Часовое производство — это какая доля всего бизнеса Montblanc?

— Это порядка 20%, остальное — письменные принадлежности и предметы из кожи.

— Вас такой расклад устраивает или хотели бы нарастить часовой сегмент?

— Ну я бы все хотел нарастить! Но на данный момент все у нас довольно логично: инструменты для письма — сегмент для более взрослой аудитории, сегмент аксессуаров из кожи растет невероятно быстрыми темпами, и в том числе за счет молодой аудитории, а часы где-то между ними. Думаю, со временем доля часов во всем бизнесе увеличивается, но форсировать мы это не собираемся.

— А что касается предметов из кожи… Сегмент динамично развивается, успевает ли за этим ваше флорентийское производство? Или оно работало не на полную мощность и пока еще есть запас?

— Мы постоянно наращиваем флорентийское производство. Нам это просто необходимо: в прошлом, например, мы куда больше воспринимались как бренд для подарка, сейчас — больше как бренд, где приобретаешь что-то себе, и кожаные аксессуары во многом помогают вернуть сильные позиции в нише подарков. Ну и мы производим там многие ремешки для наших часов — оригинальных цветов, необычной выделки, что помогает создать продукт «100% made by Montblanc» и выделиться на общем фоне.