Неделя мужской моды в Париже: итоги

Читать в полной версии

Неделя мужской моды в Париже — точка в «джентльменском» блоке, но отнюдь не финал зимней модной круговерти: на пятки уже наступает haute couture; каких-то две недели — и вот уже Нью-Йорк с женскими показами того же сезона. Тем приятнее темп, заданный французской столицей: ни минуты покоя, ни секунды покоя — только удачные старты, добротные союзы и понятные тенденции.

Дебюты

После ухода Алессандро Сартори, который теперь правит бал в Zegna, ходили слухи, что на место креативного директора Berluti ищут барышню. Но, пожалуй, даже решение отдать всецело мужской бренд в женские руки удивило бы не так, как назначение на пост Хайдера Акерманна. Да, ему довелось скроить не один мужской костюм под именной маркой Haider Ackermann, но все они были далеки от представлений о классике — краеугольном камне Berluti. Как оказалось, опасения были напрасны: дизайнер справился на отлично, найдя среднее арифметическое между своим видением и наследием бренда с вековой историей. В итоге место нашлось даже для пресловутых классических костюмов, которым Акерманн добавил «рока» за счет своего фирменного силуэта.

У Valentino — тоже премьера. Оставшись за главного после отбытия своей напарницы Марии Грации Кьюри в Dior, Пьерпаоло Пиччоли впервые самостоятельно поработал над мужской коллекцией. Правда, без стороннего вмешательства не обошлось: немногочисленные, но броские надписи на верхней одежде, джемперах и кепках неспроста кажутся до боли знакомыми — они вышли из-под пера графического дизайнера Джейми Рида, в свое время оформлявшего синглы Sex Pistols.

 

Сотрудничество

17 лет назад нью-йоркская марка уличной одежды Supreme попала в переплет, «проштамповав» монограмму Louis Vuitton на футболках, шапках и скейтбордах: само собой, никакой договоренности с французами не было — и последние ожидаемо подали в суд. Но теперь-то все разногласия улажены — иначе трактовать совместную коллекцию двух мощных (каждый — в своем сегменте) брендов и не приходится. Дуэт получился без преувеличения блестящий — и армия фанатов Louis Vuitton (с инициативой выступил именно он) теперь наверняка станет еще больше за счет падких на 90-е миллениалов.

У Junya Watanabe напарников случилось сразу несколько: Barbour, Carhartt, Vans, Levi’s… Но главный в этой команде — The North Face. Хотя бы потому, что название марки, специализирующейся на высокотехнологичной спортивной одежде, не постеснялись нанести на пару-тройку открывавших шоу курток.  

Красно-черная клетка или полоска

Панк или пропал: цветовое сочетание, традиционно вызывающее ассоциацию если не с абсолютным анархизмом, то хотя бы с банальным бунтом, напомнило о себе едва ли не в каждой второй парижской коллекции.

 

Яркие цвета

Сезон в принципе получился не в пример яркий. Судите сами: на некое подобие радуги (про радугу, конечно, шутка, но доля правды в ней есть — как и оттенки зеленого, желтого и даже розового) расщедрился даже Рик Оуэнс, обычно всецело преданный черному. Что уж говорить о других, менее принципиальных дизайнерах.

 

Камуфляж

Неспокойная политическая обстановка вынуждает умельцев из парижских (и не только) ателье хвататься… Нет, не за оружие, боже упаси. За ткань с камуфляжным принтом. И — какая ирония! — превращать ее из средства маскировки в способ привлечь побольше внимания. Одно радует: вещи по-прежнему получаются максимально немаркие.

 

Бархат и вельвет

Понимаем, вы уже устали читать про «триумфальное возвращение бархата на подиумы». Но тут уж ничего не поделаешь: бархат и его собрат вельвет действительно вернулись. Действительно триумфально. И потому наверняка задержатся на пару-тройку сезонов, а значит, самое время грамотно инвестировать — хоть в двубортный пиджак, как у Hermès, хоть в пальто-халат, как у Yohji Yamamoto.

 

Надписи

В начале было слово, и это слово было Notning у Lanvin, Hardior у Dior и Kering у Balenciaga. Гадать, что хотел сказать автор, не приходится: они сами все готовы пояснить. Лукас Оссендрейвер, например, пояснил журналистам, что хотел построить коллекцию на крое, конструкции и пропорциях — и больше, собственно, в виду ничего не имел.