Шедевры из запоя: 5 литературных произведений, написанных в алкогольном дурмане

Читать в полной версии

На самом деле многие шедевры мировой культуры даже не появились бы на свет без присутствия спиртного в организмах их авторов. «РБК Lifestyle» начинает серию материалов о произведениях искусства, созданных при участии алкоголя. В первом выпуске рассказываем о знаменитых рассказах и романах, написанных в состоянии опьянения или похмелья.

 

 

Прародитель детективного жанра с детства был знаком с алкоголем. Впрочем, не по своей воле — няня давала маленькому Эдгару хлеб, вымоченный в джине, дабы ребенок вел себя потише. С годами ситуация изменилась: теперь, отведав джина, По вел себя погромче. Например, когда Эдгару, погрязшему в долгах, пришлось покинуть университет в Ричмонде, он изрядно набрался и на прощание поджег мебель в своей комнате. Дни глубочайшего запоя сменялись месяцами трезвости. Во время одного из таких ясных периодов 27-летний По сочетался браком со своей 14-летней кузиной Вирджинией. Отношения между супругами были до болезненности трепетными и, возможно, так никогда и не были консумированы. Эдгар обожал свою жену, и весть о том, что у нее обнаружена «болезнь бедных» — туберкулез, ввергла его в пучину отчаяния и пьянства.

В 1845 году По принес в издательство странное произведение — мелодичную, наполненную символизмом и окутанную потусторонним флером поэму «Ворон». Издатель было отказался от поэмы — не столько из-за ее художественных недостатков, сколько из-за пугающего вида ее автора. Очевидно, что Эдгар давно и много пил: таким осунувшимся и изможденным его никто прежде не видел. К счастью, издатель быстро одумался и поэму, написанную под действием абсента и прочих алкогольных катализаторов творчества, принял. Но даже восторженная реакция публики на «Ворона» не спасла По. Вирджиния умерла в 1847 году, Эдгар последовал за любимой женой через два года.

 

 

 

Заключенный Уильям Портер нашел себе новое имя на обложке фармацевтического справочника — единственное доступное чтиво, если судьба назначила тебя на должность тюремного аптекаря. Загремев за решетку, он наконец получил возможность посвятить себя литературе. На свободе с реализацией этих амбиций было туго: не давали проходу сомнительные приятели. Конечно, Портер работал и в приличных местах: редактором юмористического отдела «Хьюстон пост», издателем преждевременно почившего журнала «Роллинг стоун». А вот с работой в банке Портеру не повезло — его обвинили в растрате и упекли на три года. Тогда на свет появился О. Генри. На гонорар от первого рассказа, написанного в тюрьме, он купил подарок дочери. А на свободу вышел уже сложившимся прозаиком.

Как все профессиональные писатели, О. Генри вскоре научился срывать сроки сдачи рассказов. Однажды после очередного загадочного исчезновения автора на его поиски отправили иллюстратора. Тот обнаружил О. Генри в баре, неподалеку от издательства. Рассказа при нем не было, впрочем, как и сфокусированного взгляда. Раздосадованный иллюстратор поинтересовался, что ему, хотя бы примерно, рисовать. О. Генри сымпровизировал — попросил изобразить бедно обставленную комнату, в которой на кровати сидят девушка и парень. У нее шикарные волосы, у него часы. Так над заляпанной барной стойкой на свет появляется самый лирический рассказ американской литературы «Дары волхвов».

 

 

 

Потомок татарских князей (таковым себя считал Куприн) относился к типу людей, для которых пьянство — норма, а трезвость — исключение. «Если истина в вине, сколько истин в Куприне?» — ходила пословица в литературных кругах. Сама эксцентричность не поспевала за Александром: то он выливает кофий на голову разгневавшего его литературного критика, то нанимает отдельный экипаж для своей трости и шляпы. К удивлению Бунина и других современников писателя, бурный образ жизни ничуть не мешал литературной производительности Куприна. Он строчил рассказы в любом состоянии и в самых разных местах.

Был период, когда его рабочим местом был стол трактира «Капернаум». Жена не пускала Куприна домой, пока он, вернувшись из питейного заведения, не подсовывал в щель под дверью законченный текст. Иногда писатель отвлекался от повестей и рассказов ради более лаконичного жанра — телеграмм. Как-то Куприн отправил Николаю II по телеграфу конструктивное предложение — даровать независимость Балаклаве. Император ответил: порекомендовал закусывать. Другую телеграмму Куприн адресовал жене, негодовавшей по поводу его пьянства. Писатель был краток: «Пи пю бу пи» («Пил, пью, буду пить»).

 

 

 

Этот классик французской литературы изучал алкоголь и наркотические вещества с медицинской дотошностью. «Пьяным надо быть всегда. Это главное, нет, единственное», — писал Шарль. Он строго следовал своему завету, объясняя тягу к опьянению «жаждой бесконечного». Алкоголь никогда не был для него препятствием к созиданию. Напротив, только с помощью алкоголя, с помощью «таинственного божества, скрывающегося в глубинах виноградной лозы» творчество и возможно.

Еще до появления на прилавках скандального сборника «Цветы зла» Бодлер заслужил уважение и славу как переводчик Эдгара По. Бодлер обожал все проявления американского писателя-мистика, за исключением одного: «Он пил водку как варвар, а не одержимый пороком эстет». Следующий сборник поэзии Бодлера «Искусственный рай» стал автобиографическим очерком, путеводителем по наркотическим средствам. Он пробовал все: гашиш, опиум, коноплю. Но это были кратковременные романы. До конца жизни он оставался верен своей первой любви — алкоголю. «Вино превозносит волю, гашиш уничтожает».

 

 

 

Еще будучи студентом юридического факультета Московского университета, Леонид Андреев мог похвастать тем, что выпивал, не поморщившись, «аршин водки» — ряд рюмок водки длиною в аршин (примерно 71 см). Оказалось, что подобное умение может принести славу не только в студенческих, но и в литературных кругах: скоро стало очевидно, что чем больше Андреев пьет, тем более талантливые произведения выходят из-под его пера.

Когда в 1906 году умерла жена писателя, а сам он ушел в глубочайший запой, на свет появилась лучшая повесть Андреева «Иуда Искариот». Во время очередной прогулки с Горьким, литературным то другом, то врагом, Андреев рассуждал: «А — где кабак, место священнодействий литературных? Талантливые русские люди обязательно должны беседовать в кабаке — такова традиция, без этого критики не признают таланта». Конец пьянства совпал для Андреева с концом литературного пути. Его последние рассказы, написанные уже твердой рукой, так и не снискали похвалы читателей и критиков.