— Федор, вы называете себя импресарио. А кто это такой в XXI веке?
— Импресарио в XXI веке — это Федор Елютин. Термин происходит от слова impress — «вдохновлять», «удивлять». Я считаю, что кто-то должен делать эту работу. И это моя задача. Я решаю проблему 20-35-летнего парня, который идет на свидание. Ему нужно удивить свою девушку, ему нужно показать, что он классный, что у него хороший вкус. А что любит женщина? Удивляться. Он покупает билет на Remote, она говорит «вау». Он ведет ее на «Твою игру», потом катает на грузовике, а потом в кресле-каталке на спектакле Smile OFF. И все — шах и мат. Я считаю, что любой бизнес, а я, прежде всего, занимаюсь бизнесом, должен решать чью-то проблему.
— Что представляет собой жанр site-specific?
— Проекты, которые мы делаем, я бы не стал относить только к жанру site-specific. Мы всегда ищем новые форматы. Обыватель привык ходить в театр и видеть там гардероб, кресла и занавес. А мы пытаемся найти какое-то театральное действие, но в других пространствах, других формах, и все повернуть с ног на голову.
— Насколько косный сегодня российский зритель и сложно ли вытащить его из классического театра?
— Это задача. Я хочу сказать, что зритель наших проектов, наверное, не столь многочислен. Мы не Олимпиаду организовываем, у нас небольшие, но очень точечные спектакли. Мы как бы сужаем рынок. Кто наш зритель? Он путешествует, открыт миру, готов к эксперименту. А как вы знаете, людей, готовых к переменам, не так много. Но они приходят к нам и потом начинают писать рецензии в Facebook и Instagram. Те, кто видит один раз такую рецензию, второй, думают: «Ладно, я тоже хочу попробовать». Люди немного насторожены, но за те три года, что существует наша театральная компания, мы уже сделали спектакль-променад Remote Moscow, проект «Твоя игра», в этом году запускаем Cargo Moscow и Smile OFF. Нам удалось получить какое-то доверие от зрителей, их лояльность, и это наш самый ценный актив. Все наши проекты заставляют выйти из зоны комфорта. Но, как вы знаете, все чудеса происходят именно там.
— Давайте поговорим про зону комфорта. Насколько европейский и в целом западный театр смелее обращается со зрителем, «вытаскивает» его из зоны комфорта?
— Гораздо смелее. А что касается нас, то мы все-таки думаем в сторону жанров и форматов, а не в сторону истории. Есть масса смелых, экспериментальных режиссеров, но темы, которые они берут, в них нет остроты. Плюс все это делается в театральной коробочке. Профессиональные артисты делают вид, что они — это герои, а я почему-то должен им верить. Мне эта форма искусства уже не очень интересна.
— По-вашему, театр сегодня должен выходить за пределы театра?
— Я не считаю, что театр что-то должен. По-моему, должно быть разное. Я видел у Константина Богомолова пару классных, симпатичных работ, которые мне нравились. Недавно я посмотрел «Братьев Карамазовых». Это пятичасовое полотно, я и поначалу думал, что сбегу после первого акта, но досидел до конца и был вдохновлен.
— Как родилась идея с грузовиком, который стал площадкой для постановки Cargo Moscow?
— Я увидел этот грузовик в Германии и понял, что он фантастический, классный, симпатичный и необычный, и что спектакль в его кузове — это то, что мне было бы интересно. Когда мы начали делать Remote Moscow, я спросил у ребят из Rimini Protokoll, что у них еще есть классного. Они показали грузовик. Но оказалось, что он расписан на годы вперед. Я смог забронировать его только на лето 2017 года.
— А как вы искали дальнобойщиков, которые будут возить зрителей на грузовике?
— Это будут два русских дальнобойщика. Когда я делаю какой-то проект, я всегда нахожу линейного продюсера. К нам пришла фантастическая девчонка, звали ее Виктория Вяхорева, она в свое время работала в «Афише». Я ей поставил задачу — нужны дальнобойщики. Она сказала: «Я должна подумать». Вернулась через пару дней и дала согласие. И рассказала, что у ее отца логистическая компания, занимающаяся грузоперевозками. И у них 160 водителей. В итоге у нас сейчас работают два дальнобойщика с работы отца Вики. У нас был кастинг. Мы с ними разговаривали, и по сути это будут истории их жизни. Но это будет театр, со сценарием, по которому идут герои. Драматургическая линия — поездка от Москвы до Магадана. Они будут рассказывать об этом маршруте — одном из самых сложных, он длится 22 дня. Из 160 водителей, которые есть в компании викиного отца, только человек 20 могут его преодолеть. И два наших героя «делают» его регулярно.
— Говоря про истории этих людей — у них будет какой-то социальный подтекст?
— Да, это будет документальный театр, мы будем рассказывать, как устроена жизнь дальнобойщиков. Они живые люди, со своим представлением о мире, об их работе, о том, как все устроено. Они будут об этом рассказывать, делиться.
— Как вы вообще считаете, современный театр должен откликаться на ситуацию в обществе?
— Я считаю, что театр всегда должен быть актуальным, должен говорить на темы, которые волнуют зрителя. И до тех пор, пока он это делает, театр будет интересным и сможет собирать аудиторию. Можно, конечно, смотреть такие безделушки «тата-трата-та», но это все интертейнмент, хотя он тоже должен быть. Просто лично у меня в какой-то момент жанр, например, цирка отпал как таковой. Ты смотришь одно шоу Цирка дю Солей, смотришь другое. В 2017 году человек, который залезает на очень высокую лестницу и жонглирует на ней, уже не работает. Все это можно посмотреть на YouTube. Я могу увидеть там даже осла, жонглирующего на мотоцикле и пьющего мохито. Я же ищу в искусстве то, чего не было до этого.
— Вам не кажется, что в современном театре роль актера нивелируется? Вот у вас как таковых актеров нет.
— Во всех проектах компании Rimini Protokoll, вы правильно заметили, нет никаких актеров. Это театр мира, тотальный театр. Они берут реальные характеры, реальных людей и просто дают им возможность рассказать свою историю. Просто мы ее видоизменяем, «причесываем», расставляем акценты. Всегда в проектах Rimini Protokoll есть предмет, который они исследуют: в Remote это город, в Cargo это дальнобойщики. Всегда какая-то тема — интересная и актуальная.
— И это дополнительный способ вовлечь зрителя, так как он видит близких себе героев?
— Это возможность прожить маленькую жизнь. Вы знаете, я уверен, что есть определенное количество людей, которых трогает и «Бесприданница» Островского. Но лично я хотел бы прожить огромное количество жизней: побыть дальнобойщиком, пожарным, летчиком, но по объективным причинам не могу этого сделать. Но театр дает тебе возможность в каких-то час-полтора-два, а бывает и пять, примерить на себя разные роли. Поэтому я и занимаюсь театром. Помните ружье, которое должно выстрелить? Но мы не сидим и не ждем, когда кто-то сделает это на сцене. Мы берем его в руки и стреляем.
