В новом «Убийстве в Восточном экспрессе» много хорошего. Как вы уже поняли, он по Агате Кристи — то есть саспенса, напряжения и загадок ему не занимать — это раз. Снимались здесь Кеннет Брана, Пенелопа Крус, Уиллем Дефо, Джонни Депп и так далее — состав не то что звездный, а космический — два. У него потрясающие декорации: застрявший в снегах поезд, где убийцу ищет Эркюль Пуаро, сделан с таким вниманием к деталям, что это наслаждение для глаз — три. А еще в нем состоялся актерский дебют известного вам танцовщика Сергея Полунина — того самого бэд-боя с ангельской улыбкой и татуировками, который, после того как побывал солистом Royal Ballet и снялся в клипе Take Me to Church, взялся за кинокарьеру. Каково это — начинать все с нуля и чувствовать себя никем, что такое настоящая дружба и почему планировать — скучно, мы и поговорили.
— Вы работали с очень известными актерами, а это ваш первый фильм. У вас было ощущение «младшего в классе»?
— Вначале было ощущение, что я никто. Нужно было по-новому себя вести, по-другому себя чувствовать и доказывать опять, что чего-то стою — но это интересно, если любишь сражаться.
— А вы любите?
— Я должен до чего-то дойти. Есть несколько путей развития. Вот балет: после танцовщика становишься хореографом. Если ты актер — потом можешь быть режиссером. Я делаю «Проект Полунин», где продюсирую (балетные постановки — прим. ред.). После этого могу заняться еще чем-то. Но я должен видеть цель, чтобы не потерять концентрацию.
— Есть такая идея: чтобы добиться в чем-то успеха, нужно заниматься этим всю жизнь. Как вам она?
— Сейчас комбинирую балет и кино. Я танцевал пять балетов и снимался в одно и то же время. Это сложно: под тебя должны подстраиваться и должна быть хорошая команда, которая все планирует. Балет дал мне полное ощущение тела, и я это привношу в кино.
— Вы не чувствуете, что с тех пор, как занялись кино, теряете связь с телом?
— Я меньше отдаюсь балету. Есть ли изменения в теле? Конечно. Еще и травмируешь его больше — потому что во время съемок я занимаюсь в отелях, а не на хорошем полу.
— Вы даже во время съемок репетируете?
— Каждый день с утра... Это дает энергию. После того как потренировался, кровь бежит быстрее. Без этого тело вялое.
— «Убийство в Восточном экспрессе» — это детектив, а детектив — это про тайну и загадку. А у вас есть вопрос, на который вы ищете ответ?
— Как сделать, чтобы этот мир был одним целым, чтобы не было границ. Как найти общий язык со всеми, чтобы не было войны. Все проблемы же от отсутствия коммуникации, от непонимания... Я долго шел к осознанию этого. Сначала был на Западе, и думал: «да, это западный мир», потом приехал в Россию и считал: «это Россия, а есть еще Запад», а потом понял: все одно и то же, все должно быть единым, нет ни белого, ни черного. Не там плохие, а тут злые — должны быть со всех сторон баланс и разговор, и стремление к чему-то хорошему.
— Идея классная, но немного детская. Вы чувствуете себя взрослым?
— В какой-то степени я повзрослел, хотя когда был ребенком — смотрел на родителей и думал: только не это. Наверное, актерство — это путешествие в детство, игра, где можно дурачиться, быть кем угодно, примерять разные образы. Я ценю людей, которые не потеряли детскую чистоту и наивность.
— А что вам помогает сохранять детскую наивность и непосредственность?
— Воспоминания о том, каким я был в детстве. Я хорошо запомнил, какое у меня было сознание, и это мне помогает туда возвращаться. Помню момент: я встал во дворе — это был первый двор, в котором я жил — на асфальтовой дороге, посмотрел вокруг и запомнил, что и как вижу и как себя чувствую. Однажды я почти потерял это ощущение... жизнь ломает, перестраивает, делает тебя злее.
— Вы говорили, что дружба — чуть ли не главное в жизни. Что это для вас такое?
— Очень важно окружать себя хорошими людьми. Если ты внизу — они тебя поднимут. Когда друг тонет, ты ему помогаешь, а когда ты тонешь — друг тебя спасает: так формируется дружба и настоящие отношения. Друзья появляются, когда ты внизу. И остаются, когда ты внизу.
— В фильме неожиданный конец. А вы любите, чтобы в жизни все было распланировано и известно наперед или спонтанно и неожиданно?
— Это невыносимо, когда известно все наперед. Я своей команде сказал, что не хочу знать свое расписание на завтра. Потому что когда ты знаешь — уже прожил это в голове и уже неинтересно.
— Люси Бойнтон, которая играла вашу жену, сказала, что вы очень дисциплинированный и собранный. Вы согласны?
— Не знаю, я себя так не ощущал. Наоборот думал, что должен быть собраннее. Я играл персонажа, у которого энергия должна была быть сконцентрирована, как будто он сейчас взорвется.
— Когда вы танцуете — то наверняка чувствуете обмен энергией с аудиторией. А в кино есть этот обмен?
— Я много времени провел с Люси, и у нас был энергетический обмен: я от нее многому научился. Есть обмен и с камерой: когда она присутствует — во мне что-то просыпается. Ну и команда на площадке — это тоже зрители.
