«Когда приедешь за яблоками?» — в сотый раз осведомилась подруга. Стоял сентябрь прошлого, яблочного, года, и почти все мои друзья-дачники стремились заполучить в гости любого, мало-мальски знакомого человека, чтобы накормить шарлоткой и всучить пару увесистых пакетов с собой. Некоторые, хозяйственные, организовали домашние фабрики по производству пюре — я и сама закрутила банок двадцать. Делать его совсем просто: очищенную и нарезанную антоновку без сахара надо довести до кипения и поварить на сильном огне до выпаривания сока. Наиболее предприимчивые же занялись яблочной благотворительностью, наладив доставку в хосписы и детские дома. Тем не менее, окончательно избавиться от яблок не удалось почти никому: часть урожая провисела на ветках до первого снега.
Пока набитые яблоками пакеты кочевали из одного багажника в другой, я с тоской оглядывала свои высоченные яблони в поисках хотя бы одного выглядывающего из-за листьев красного бочка. И не находила. Некоторое количество плодов эти упрямые деревья все же произвели на свет, но, не успев дозреть, те попадали в траву, где были найдены и съедены подчистую самым беззаветным любителем яблок из всех известных мне земных существ —маламутом Марти. Разумеется, на моей террасе громоздились горы вывезенных с чужих дач антоновки и штрифеля, но ни один сорт не мог сравниться с нашим, хотя попробовать его мне довелось лишь однажды.
Под конец девяностых, когда родители окончательно перебрались на дачу, отец купил четыре бодрых саженца — две антоновки и два белого налива (он признавал только эти сорта, других не ел). Для посадки яблонь был приглашен сосед Витька — комбайнер петрово-дальненского совхоза «Ленинский луч», к тому времени лишившийся на службе одной ноги, а потому обладавший безусловным авторитетом в вопросах земледелия. Сугубо городские жители, мои родители об огородничестве имели довольно смутное представление: помню, как впервые посадив укроп, мама с утра до вечера задумчиво обкуривала «Кэмелом» грядку в ожидании, когда он взойдет. Позже кто-то объяснил ей, что семена нужно не просто закопать в землю, но и периодически поливать, не говоря уже о прополке и удобрении.
Посаженные Витькой яблони стремительно росли. Через несколько лет они вымахали до второго этажа, потом достигли третьего: таких мощных фруктовых деревьев я ни разу не встречала. Вот только с плодами не задавалось. Годы шли. Мама завела роскошный огород — ежедневных перекуров над растениями она не прекратила, но при этом научилась составлять питательные коктейли из птичьего помета, ловко управлялась с тяпкой и лопатой и не забывала про утренний и вечерний полив (в основном ими занималась я, так как за месяцы, проведенные на теннисных сборах, если в чем-то и достигла совершенства, так это в поливе земляных кортов из шланга — нас заставляли это делать после каждой тренировки). В огороде у мамы наливались соками пузатые кабачки, зрели огурцы, морковь и свекла, к зиме поспевали капуста и тыквы, которые никто из нас не умел готовить, но все любили за ярко-оранжевый цвет — мама выращивала их исключительно для красоты. И только яблоки мы по-прежнему покупали на рынке.
После того, как яблони разродились наконец десятью яблоками на четверых (ни антоновки, ни белого налива среди саженцев не оказалось — это был неизвестный, но очень вкусный сорт), я в отчаянии призвала на помощь приятеля-биолога. Весной он обрезал ненужные ветки, подкормил, а также пнул каждое дерево тяжелым ботинком (припугнул, как объяснил мне этот кандидат наук). Я с нетерпением ждала конца лета — из-за листьев тут и там выглядывали круглые зеленые яблочки, правда, после каждого порыва ветра их становилось все меньше и меньше. К сентябрю не осталось ни одного, зато газон, как несбывшимися надеждами, был усеян морщинистыми полусгнившими плодами. Вокруг участка густой лес, рассудили мы, и, вместо того, чтобы плодоносить, наши яблони вынуждены бороться с дубами и соснами за солнечный свет — эта конкуренция отнимает у них все силы. Нам остается поливать, удобрять, белить стволы. И ждать.
Несколько лет спустя, ни жарким, ни холодным — вполне обычным летом, наши яблони вдруг дружно покрылись плодами. Яблоки уродились невероятной красоты — все как на подбор крупные, крепкие, с блестящими алыми и багровыми боками. Вечерами мы выходили во двор любоваться ими и рвать их с веток — это напоминало групповой сеанс психотерапии. Я стала лучше спать и устроилась на вторую работу. Варила бесконечные джемы, пекла шарлотки и слоеные пироги, освоила французский тарт татен и иранский хореш. Но следующей осенью яблони вновь не дали ни единого плода.
В прошлом году, вернувшись от подруги с багажником, набитым отборной антоновкой, я впервые злобно оглядела яблони и вслух, отчетливо, как будто они могли меня слышать, пообещала: срублю. И мы махнули на них рукой, прекратив поливать, удобрять, белить стволы. В мае яблони зацвели, в июне образовались завязи, а из них — бледно-зеленые плоды. По ночам они опадали, тихо стуча по черепице, как редкие крупные капли дождя. В июле зачастили грозы. Эпицентр одной из них пришелся, по-видимому, на нашу деревню: ветер гнул до земли огромные сосны и как соломинки переламывал вековые липы. Яблони полоскало в потоках бьющего то сверху, то сбоку ливня как белье в стиральной машине — я испугалась, что они не переживут эту ночь. Однако с утра не только сами деревья, но и недозревшие, слабенькие на вид плоды, как один, были на месте. Они перестали стучать по крыше по ночам, а к августу налились соками и покраснели, чем окончательно убедили меня в том, что любительское садоводство — чистая метафизика.
Недавно на каком-то американском сайте мне попался на глаза заголовок «Груши — это новые яблоки». Автор так расписывал преимущества груш, что впору было немедленно бежать в магазин за саженцами. Теперь раздумываю, не завести ли еще и пару груш — надеюсь, они кажутся менее строптивыми.
