Академический театр оперы и балета — учреждение консервативное: в его репертуаре идут шедевры сто-, а то и двухсотлетней давности. Ощутили ли вы этот «консерватизм», придя в театр Сац?
Опера не является консервативным жанром! Она всегда немножечко опережала свое время. Все оперные реформаторы — Кавальери, Глюк, Вагнер, «Могучая кучка» — говорили: «Все, что было, — тухлятина, а мы вам сейчас покажем нечто, от чего вы ляжете!» И публика возмущалась: «Мы пришли отдыхать, а нам тут!» Поэтому стандартное представление, что опера, балет — это что-то стародавнее, совершенно неправильно. То же касается и театров — самые крутые театральные эксперименты последних 25 лет родом из оперы. Переносы во времени, переодевания в современные костюмы начали именно оперные режиссеры. И то, что сегодня в оперном театре происходит, — это настоящий театральный авангард, который случается даже в таких больших институциях, как «Ла Скала» или «Ковент-Гарден». Я сам видел, как в «Ковент-Гардене» возмущенная богатая публика покидала оперу, посвященную девушке с обложки Playboy Анне-Николь Смит.
А правда ли, что детская культура еще более консервативна, а мамы и бабушки дают своим отпрыскам то, что помнят из своей юности?
Детская культура консервативна? Я соглашусь с этим, только если мы признаем, что человек сам по себе консервативен. У него из столетия в столетие одни и те же руки, ноги, сердце и голова. Вопрос, который выводит меня из себя: «А как современные дети воспринимают оперу?» Дети те же самые, что были и 200, и 300 лет назад! И они абсолютно так же реагируют на игру, на чудо, на страх, любовь — на все то, чем оперирует театр и что никогда не заменит никакая виртуальность. Наоборот, судя по тому, что я вижу, дети виртуальной культуры еще острее стали реагировать на живое. Да, они более ловко, чем мы, обращаются с гаджетами, но когда они сталкиваются с живым исполнением — это просто сводит их с ума. У нас был опыт с «Маленьким Арлекином» Штокхаузена, когда австрийцы, наши партнеры по постановке, не могли понять, что происходит: как это русские дети сидят и час, не шелохнувшись, слушают замороченную музыку Штокхаузена! Благодаря виртуализации нужнее становится человеческое.
В репертуаре театра есть авангардный опыт Штокхаузена, а еще — постановка оперы 1600 года Эмилио Кавальери «Игра о душе и теле». Насколько успешными оказались эти два смелых эксперимента с творческой и коммерческой точек зрения?
Плох тот руководитель, который не боится неуспеха. Но я могу сказать с гордостью: они оказались стопроцентно успешными. Конечно, я боялся, особенно с «Арлекином». А у Кавальери еще сложнее: разговор там ведется о Боге, о земле и небе, и опасно скатиться в дидактику, которой сейчас никого не убедить. И тот и другой спектакль — это победы в первую очередь над собственными страхами. Ведь существует же общественное мнение: «Детский театр? Ставьте «Репку»! А все остальное — не ваше дело». Нет уж, извините! Мы — единственный в мире академический детский театр с огромным симфоническим оркестром, оперной и балетной труппами. И что же, им заниматься только «Репкой»?
А эти постановки востребованы?
Да, опыт Кавальери, опыт Генделя («Альцина» для будущих мам), опыт Вивальди («Принцесса на горошине») и опыт Стравинского («Петрушка») подтверждает, что это востребовано. На «Золотого петушка» Римского-Корсакова невозможно попасть, и люди стоят в проходах, а это не самая простая музыка, и к тому же сложносочиненная история, опера-балет. На ощупь, во многом рискуя, мы, кажется, находим какие-то правильные ходы. Лабудой занимаются многие. Можно, чтобы единственный в мире детский академический театр занимался не лабудой, а воспитанием сложного человека?
Какое место в воспитании этого «сложного человека» должна занимать музыка неакадемическая? Собираетесь ли вы после заходов на территорию авангарда и аутентики предпринять такие же вылазки на территории рока и джаза?
Собственно, наша ближайшая премьера, уже октябрьская, мюзикл «Жизнь и необыкновенные приключения Оливера Твиста», — это как раз и есть заход в абсолютно бродвейский стиль. Композитор Александр Чайковский написал отличную партитуру, очень сложную, в которой есть все — и джаз, и рок, и прекрасный бит, и немножечко современной оперы, и немножечко детских попевок, а все вместе это, в общем, популярный жанр, но он просто очень хорошо сделан. Там огромное количество хитов, застревающих в голове. Для нас это тоже новый опыт — опыт понимания того, как мы можем скрещивать серьезное направление работы с популярным. Потому что наш театр хоть и выглядит как «башня из слоновой кости», я считаю, не должен быть такой башней. А наоборот, музыку, какой бы она ни была сложной, делать родной. Я мечтаю, чтобы всякий человек, попадая в мой театр, начинал ощущать музыку как необходимую часть своей жизни. Потому что люди, обделенные музыкой, — это люди очень несчастные.
Беседовал Михаил Визель
